Владимир Маяковский. Роковой выстрел. Документы, свидетельства, исследования - Леонид Кацис

Интерес к версии В.И. Скорятина усилился после того, как мне довелось познакомиться с «Протоколом беседы» М.М. Зощенко с сотрудником Ленинградского управления НКГБ, состоявшейся 20 июля 1944 года» (с. 180–181).

Ответ М.М. Зощенко мы привели в «Предложении читателям» в самом начале этой книги. Стоит отметить, что рассказ Зощеннко датирован 1944 годом. А нам в главке о «Предложении исследователям» Лили Брик пришлось увидеть приписанный Н.Н. Асееву рассказ о некоем офицере, который рассуждал о насильственной смерти Маяковского в 1942 году. Даже сама идея автора записи об отправке этих «материалов» в следственные органы совпадает с местом, где М.М. Зощенко пришлось отвечать на вопросы о смерти поэта.

А вот мнение А.В. Маслова: «Меня заставил задуматься вопрос чекиста о смерти Маяковского. Может быть, действительно «официальная» версия, скажем так, неверна? Вернемся к версии В.И. Скорятина.

Итак, на сцене, как и положено в детективном жанре, появился «некто». Но мы пишем не детектив. В подтверждение версии убийства поэта журналист приводит фотоснимок, на котором тело Маяковского лежит на полу, «рот открыт в крике». Литератор Е. Лавинская вспоминала: «Это была фотография Маяковского, распростертого, как распятого, на полу, с раскинутыми руками и ногами и широко открытым в отчаянном крике ртом». В.Скорятин вопрошает: «Самоубийца кричит перед выстрелом?!» Кстати, и это может быть. В следственной практике известны многочисленные случаи, когда самоубийцы с криком выбрасываются из окон, кричат после выстрела в голову, сердце. Но следует знать и то, что после смерти тело человека расслабляется, мышцы становятся мягкими, приходят как бы в состояние покоя. Недаром на Руси мертвых издавна называют «покойниками», это понятие не имеет аналогов ни в одном западноевропейском языке. У покойника приоткрывается рот, отвисает нижняя челюсть, что, собственно, и отражено на фотографии.

Теперь обратим внимание на то, что Полонская «прошла несколько шагов до парадной двери». Ясно, что парадной дверью Вероника Витольдовна называет не дверь подъезда на первом этаже, а входную дверь квартиры, от которой до комнаты Маяковского действительно несколько шагов. Если бы она спустилась с четвертого этажа, на котором жил поэт, на первый, то «некто» действительно успел бы пробежать путь от комнаты, которая впоследствии не значилась на планах квартиры и в которой он «прятался», открыть дверь комнаты Маяковского, прицельно выстрелить, положить на пол оружие, на стол – письмо и проделать обратный путь до своего убежища. Однако молодая актриса пишет: «Очевидно, я вошла через мгновение. В комнате еще стояло облачко дыма от выстрела. Владимир Владимирович лежал на полу, раскинув руки. На груди было крохотное кровавое пятнышко… Глаза у него были открыты. Он смотрел прямо на меня и все силился приподнять голову. Лицо и шея – красные, краснее, чем обычно. Потом голова упала, и он постепенно стал бледнеть».

Если Вероника Витольдовна действительно «вошла через мгновенье», когда же успел совершить свое злодеяние «некто», да еще спрятаться, да так, что его никто не видел? Но допустим, что Полонская все-таки спустилась на первый этаж к парадной двери подъезда. Могла ли женщина, которая так спешила и думала лишь о том, чтобы не опоздать на столь важную для нее репетицию, услышать слабый звук выстрела, прозвучавший в комнате на четвертом этаже за двумя закрытыми дверями, понять, что этот хлопок раздался именно в комнате Маяковского, буквально взлететь обратно на четвертый этаж, открыть обе двери, войти в комнату, пока еще «кровь не отлила от лица» и не исчезло маленькое облачко от бездымного пороха после одиночного выстрела? Обо всем этом, о стандартной навеске пороха, о скорости его сгорания, об облачке от бездымного пороха мы долго говорили с В. И. Скорятиным, прогуливаясь по Арбату. К чести Валентина Ивановича, следует сказать, что на следующий день журналист пришел на кафедру, долго рассматривал препараты со следами огнестрельных ранений, причиненных с различных дистанций, интересовался принципами судебно-медицинской диагностики огнестрельных повреждений, советовался о возможных вариантах выстрела. Но если судебно-медицинский эксперт обязан просчитать ряд вариантов, ведь каждое вскрытие – это отдельное самостоятельное научное исследование, то журналист вправе отстаивать лишь одну, выбранную им версию, к сожалению, подгоняя под нее удобные факты. Безусловно, прав Ю.А. Карабчиевский, который утверждает: «Полонская едва притворила дверь, как раздался выстрел. Вернувшись, она застала его еще живым»(с. 182–185).

А здесь уже придется сделать заметки нам. Мнение Ю.А. Карабчиевского, автора скандальной книги «Воскресение Маяковского», несуразности и подтасовки которой пришлось рецензировать уже нам («…но слово мчится, подтянув подпруги…» (Полемические заметки о Владимире Маяковском и его исследователях). Известия РАН. Серия литературы и языка. 1992. Т. 51. № 3, 4), значит в этой ситуации ровно столько же, сколько и мнение В. Скорятина, как мнение непрофессионала.

А вот А.В. Маслов оказывается куда более въедливым: «Но, оказывается, Полонская была в квартире не одна! Трое «юных соседей» Маяковского в это время, как пишет В. Скорятин, находились в «маленькой комнатушке при кухне». Естественно, услышав выстрел и выскочив в коридор, они должны были непременно столкнуться с человеком, выходившим из комнаты поэта. Однако ни актриса, ни «юные соседи» никого не видели. Во всяком случае, тогда… Но через много лет один из этих безымянных «юных соседей» вспомнил, что видел убийцу. Но В. Скорятин не конкретизирует свидетеля, не называет его фамилии, не приводит его показаний, а лишь ссылается на них» (с. 185).

Как известно, этот прием часто встречается в т. н. «журналистских расследованиях», когда свое предположение нельзя подтвердить отсутствующими доказательствами, а «надавить» на доверчивого читателя очень хочется.

Однако работа А. Колоскова (это автор и соавтор знаменитых антибриковских статей, которого мы столько раз упоминали на этих страницах – Л.К.) зачеркивает тщательно выстроенную версию В. Скорятина: «Маяковский действительно был убит, но убийца… актриса Полонская». Автор спрашивает: «Достаточно ли свидетельства одной Полонской и можно ли верить ей?» И дает ответ: «Мне довелось беседовать с некоторыми из прежних жильцов квартиры Маяковского в Лубянском проезде. Один из них сообщил, что, когда раздался выстрел, он стрелой вылетел из комнаты и увидел Полонскую, выходящую из комнаты Маяковского. Свидетель дважды с уверенностью повторил, что «Полонская, когда раздался выстрел, была в комнате Маяковского». Если это так, информация А. Колоскова должна была произвести эффект разорвавшейся бомбы, вызвать огромный читательский интерес, спецпроверки и пр. Но, к счастью, прошли времена, когда «писатель пописывает, читатель почитывает», народ не с таким доверием стал относиться к печатному слову. А. Колосков, бросая столь сенсационное обвинение в убийстве Маяковского, называя конкретного убийцу, не называет в то же время ни одной фамилии «прежних жильцов квартиры», в том числе и фамилию «главного свидетеля». Но, оказывается, сенсации не было. К сожалению, подобные слухи, сплетни, разговоры ходили и раньше. А. Колосков просто реанимировал их.

Н.Ф. Денисовский вспоминает: «Что Полонская могла стрелять, – был такой разговор». Да, такие слухи действительно были. Тот же Денисовский, одним из первых прибывший в Лубянский проезд, рассказывал: «Полонской не было уже. Она ушла совсем. Ее не было на лестнице даже. При мне хозяйка сказала, что она только что вышла. Она рассказывала, что когда она вошла… Что-то у них вышел раздор с Маяковским, кажется, Маяковский настаивал на том, чтобы она развелась с Яншиным, женилась на нем, как будто так рассказывали… Она вышла от него, выбежала, и тогда она услышала выстрел». Следовательно, Полонской в момент выстрела в комнате не было и стрелять она не могла. А. Колосков опубликовал свое «открытие», когда Вероника Витольдовна Полонская была жива и, находясь в Доме ветеранов сцены, могла прочитать эту статью. Кстати, было бы справедливо, если бы Вероника Витольдовна подала в суд на автора «сенсации». Хочется верить, что женщина, которую любил Владимир Маяковский, не читала это «произведение».