Вороний закат - Эд Макдональд

– Нахлобучьте шляпу поглубже, сгорбитесь. Постарайтесь выглядеть не таким большим.

Она выпустила меня в коридор, провела через пустую дежурную. Обычно за столом там сидел охранник и проверял всех, кто хотел пройти к камерам. Я за свою карьеру не раз и не два навещал арестантов, и порядок в Цитадели никогда не менялся. Конечно, грех было роптать на отсутствие охранника, но как же распустились в Цитадели: нанимают людей, пренебрегающих настолько важным постом!

Мы вышли из тюремного блока в центральный двор. Стояла ночь, но фос-лампы не горели. После белой камеры приятно было убедиться в том, что темнота все еще существует. Несколько техников с переносными фос-лампами и масляными светильниками проверяли кабели и трубы, пытались выяснить, отчего пропало освещение. В глубокой тени, за границами света, они ничего не видели, и странная пара в мундирах осталась незамеченной.

– Нам в западное крыло, – предупредила Санг.

– Там нет выхода.

– Теперь есть.

Ладно, спасительницам надо доверять. Даже если они, по твоему мнению, ведут в тупик. Какой смысл тюремщикам так шутить?

Санг свернула в коридор, где мы встретили пару стариков, спешащих с мотками медной проволоки во двор. Старики не обратили на меня внимания. Я задумался, зачем Санг идет в казармы, но загадка решилась просто: казарм больше не было.

Мы опять шагнули в темноту, к огромным грудам щебня, окаймлявшим широкое неровное пространство, некогда бывшее двором Цитадели. Волной накатил запах миндаля. Здесь было куда теплее, чем в центральном дворе, даже слишком тепло, и я вспомнил о песке Морока, излучающем жар. Посреди пустыря торчали цилиндрические контейнеры десяти футов высотой. Их бугристые поверхности влажно поблескивали.

– Что это?

– Подарок от Мелкой могилы, – шепнула Санг. – Считается, они должны помочь нам.

– Из-за них и разнесло Цитадель?

Санг кивнула.

– Лучше держаться подальше, – подумал я вслух.

Всего контейнеров было двадцать: четыре ряда по пять. Все одинаковые, неподвижные, вроде и безжизненные, но в то же время создавалось неприятное ощущение живого присутствия. Один цилиндр, стоявший в центре, раскололся, распался надвое. На земле валялись его дряблые половины.

– Что было внутри?

– Побивший вас гигант, – ответила Санг. – Не задерживайтесь. Пойдем. Они скоро обнаружат, что вы пропали.

Может, тут и полагалось быть охранникам, но я не заметил ни одного. Мы проскользнули мимо цилиндров. Вдали от них снова повеяло ночным холодом.

Мы успели отойти на два квартала, когда в Цитадели завыла сирена, сообщающая о моем бегстве. Я ускорил шаг, преодолевая искушение побежать. Санг с трудом поспевала за мной.

– Не туда, – сказала она.

– Мне нужно в Пайкс.

– Идите за мной. Ваши друзья в безопасности.

Мы миновали несколько улиц и свернули в квартал, который я знал как свои пять пальцев. Мне даже показалось, что мы идем в старую штаб-квартиру «Черных крыльев». Но Санг повела меня дальше. Дом теперь заняли купцы. У входа сияли фос-светом имена торговцев-компаньонов. Не то чтобы я не любил достойнейшее купеческое племя, но и большой приязни к нему, честно говоря, не испытывал.

Мы миновали мой любимый дом и зашли в Нук, тихий непритязательный квартал, чьи обитатели, в основном, желали одного: чтобы их оставили в покое. Санг остановилась у непримечательного убогого строения, отомкнула дверь и пригласила меня внутрь.

– В Цитадели не знают об этом месте. Здесь вы в безопасности.

За дверью стоял Тнота. Я обнял его. Увы, он не уехал на запад, но и не попал в Цитадель, что было не так уж и плохо.

– Ой, старина Рихальт, как здорово!

– Рад тебя видеть. Гиральт в порядке?

– Он здесь, спит. Я не хотел будить его, пока не удостоверюсь, – сказал Тнота, смерил меня взглядом и заключил: – Ты изменился.

– Что, позеленел?

– Таки да, цвет потертого пенни. Но это ладно. Возьми меня духи, Рихальт, ты будто запрыгнул в молодость! Как тебе это удалось?

Я бросился к зеркалу, висящему на стене. Ого… Куда-то подевались морщины, подтянулись щеки, исчезли мешки под глазами. Я едва узнал человека в зеркале. Нос словно и не был сломан, седины – всего пара тонких прядей. Но глаза просто сияют, и отчетливо виднеется обсидиановая сеточка вен под кожей. Что же, я просил Морок изменить меня, призывал его отраву, принял ее – чему теперь удивляться?

– Вверх по лестнице, – указала Санг. – Зима ждет вас.

Я отвернулся от незнакомца за полированным стеклом. Тнота коснулся моей руки.

– Рихальт, ты должен узнать перед тем, как поднимешься. Зима – это она.

Дыхание перехватило. Конечно, кто другой мог отыскать меня в Мороке и организовать столь спокойный, бескровный побег из тюрьмы. Тут требуются невероятно сложные планирование и расчеты: чтобы разным охранникам одновременно поступили приказы, чтобы заполнились все камеры, кроме одной, чтобы погасли фос-лампы.

Помимо воли глаза мои закрылись. Мне не хотелось их открывать. Пусть я и помолодел, но показаться ей в таком виде…

Я поднялся вслед за Санг по лестнице. Санг запустила меня в комнату и затворила за мной дверь.

Кабинет. Разумеется. Где еще я ожидал увидеть ее? Книжные полки вдоль стен, аккуратные ряды томов с ровненькими корешками, пара опрятных столов с глобусом, микроскопом и прочими инструментами для исследований. Фос-трубки едва светились, кабинет был погружен в полумрак. И посреди этого делового уюта сидела женщина, с которой я решил никогда больше не встречаться.

– Здравствуй, Рихальт. Давно не виделись, – сказала Валия и поднялась.

Она не очень изменилась за шесть лет – с того дня, как покинула меня. Разве что огонь в ее волосах сменился сединой. И пышность ушла – кожа да кости. Но спокойная уверенность и привычка стоять, сцепив пальцы, выдавали все ту же Валию. Шесть лет разлуки не навредили ей. Она была по-прежнему прекрасной.

Мне захотелось сказать, как часто я думал о ней. Юная щенячья часть меня, еще не забывшая долгие ночи нашей совместной работы, рвалась говорить. Но старая циничная часть не могла отыскать слов. Или их вообще не осталось.

– Валия… или ты сейчас Зима?

– Можешь называть меня Валией, – холодно произнесла она и указала на кресло. – Чаю?

Я чуть не расхохотался. Ах, Валия и ее чертов чай, совершенно непригодный для питья.

– Спасибо, нет. Как твои дела?

– Как обычно, – Валия пожала плечами. – Много работы.

– Ты не сразу добралась до меня.

– В белые камеры не пробиться, – садясь за стол, заметила она. – Их для того и сделали.

Валия теперь не улыбалась. И появилась в ней еще одна странность, поначалу не замеченная мной. Все-таки изменился не только я. В глазах Валии не было зрачков, а радужки отражали свет, будто посеребренные. Имя Зима ей очень шло. Она больше не походила на человека. Никакой теплоты в лице, даже при виде старого друга.