Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Однако пробитая рука Аслана мгновенно повисла плетью, и он выронил свое оружие. Тех двух-трех секунд, которые он потратил, вытаскивая иглу из ладони, оказалось достаточно, чтобы Иван змеей выскользнул у него из-под ног и плашмя бросился на пистолет, упавший в нескольких шагах от места схватки.

Дальше все произошло очень быстро: гладиатор нагнулся, чтобы поднять удавку здоровой рукой, а когда выпрямился, Иван, перекатившийся на спину, выстрелил в него из положения лежа и с расстояния в пять шагов всадил иглу в правый глаз. Ультразвуковой станнер считается оружием полиции и миротворческих сил и как таковой предназначен не для убийства, а для временного выведения из строя. Если и были способы гарантированно убить человека с помощью станнера, то их насчитывалось очень немного. Иван выбрал именно такой способ.

Огромный гладиатор остановился, будто налетев на невидимый столб, и, не издав ни единого звука, рухнул ничком. Зазвенели стекла гимнастического зала. Эхо гулкого падения медленно растаяло в воздухе, и на лужайке вновь воцарилась полная тишина.

И в этой тишине раздались громкие медленные аплодисменты.

– Браво, браво, Сантьяго, – Сомов, вопреки обыкновению, назвал шурина полным именем. – Молодец, не ожидал...

Марков все еще держал Мондрагона, обхватив его руки своими, словно сплетенными из железных жил, и крепко прижав к пахнущей смесью табака и плохого русского парфюма бороде.

– Отпусти его, болван. – Антон поднялся с кресла и подошел к Маркову вплотную. – Тебя самого судить надо за разгильдяйство. Пошел вон, дурак! А ты, Саня, мужик! Ну, мужик! Дай-ка я тебя обниму...

Совершенно не готовый к такому повороту событий Сантьяго был вновь прижат к груди, троекратно расцелован и напоен водкой, на этот раз уже без мартини и оливок. Краем глаза он видел, что четверо слуг с трудом подняли тело Аслана и отволокли его куда-то за гимнастический зал. Иван сидел, привалившись к прозрачной стене, и тяжело, с хрипом дышал. К нему осторожно приблизился охранник, наклонился и быстрым движением схватил лежавший у ноги мальчика пистолет. Иван словно бы не заметил этого.

– Теперь я могу его наконец выкупить? – спросил Мондрагон.

Сомов расхохотался.

– К черту выкуп! Я дарю его тебе, Санек! Расслабил ты меня сегодня, просто расслабил! Сколько пили, сколько гуляли вместе – не подозревал я в тебе нашей сумасшедшинки! Прости, друг родной, ошибался я в тебе! Так что дарю тебе Ивана Кондратьева со всеми потрохами. Хоть режь его, хоть ешь его – парень теперь твой. – Что-то блеснуло в мутноватых глазах Сомова, и он мгновенно посерьезнел. – Но ты, Саня, моего лучшего гладиатора положил... Он у меня на медведя без рогатины ходил, а каких бойцов забивал – у вас в Испании таких и не видывали! А ты мне его не за хрен моржовый завалил. Не дело, Санек, ой не дело это – с родственниками так поступать.

– Мне очень жаль, – покачал головой Сантьяго. – Если можно что-то исправить, я готов заплатить сколько нужно...

– Семьдесят тысяч, – быстро сказал Сомов. – Он вообще-то сотню стоил, но я тебе по-родственному скидку делаю. И без обид.

Сумма была, разумеется, совершенно запредельная, но в голове у Сантьяго бродил веселый хмель недавней победы. Он кивнул и ткнул Антона кулаком в плечо.

– Deal, – сказал он по-английски.

– Вот это дил так дил! – снова развеселившись, закричал Сомов и хлопнул его по спине. – Такое дил надо отметить! Эй, кто там есть, тащи стол прямо сюда! Где мой графинчик, сволочи? Куда опять подевали?

Не дожидаясь, пока Сомов закончит разбираться с исчезнувшим графинчиком, Мондрагон, пошатываясь, направился к гимнастическому залу. Двое охранников стояли в нескольких шагах от Ивана, но никаких действий не предпринимали ждали приказа хозяина.

Иван выглядел плохо. Плечо было разодрано перстнями-кастетами Аслана, спина и шея располосованы хлыстом-удавкой. В подреберье расползался огромный кровоподтек. Услышав шаги, мальчик открыл глаза и едва заметно улыбнулся.

– Спасибо, – прошептал он, – толково у вас это получилось... Думал, хана мне... Если хозяин забить решил, то забьет обязательно...

– Уже не хозяин, – сказал Мондрагон, садясь рядом с ним на корточки. – Ты уже не его собственность. Он подарил тебя мне.

Веки Ивана снова опустились.

– И что... что вы будете со мной делать?

– Ничего, – удивился Сантьяго. – Там, где я живу, люди не принадлежат... не могут принадлежать кому-то. Ты будешь свободным, таким же, как я, таким же, как другие. У нас демократия, сынок.

– Господин Мондрагон, – еле слышно проговорил мальчик, – если вы меня отсюда заберете... вы же не отправите меня за Стену?

– Клянусь, – сказал Сантьяго торжественно, – что я никогда в жизни не отправлю тебя за Стену... и никому не дам отправить тебя за Стену... так что уж чего-чего, а этого ты можешь не бояться.

Уголки рта Ивана чуть дрогнули, но непонятно было, улыбается он или глотает слезы. Рубец от утреннего удара Сомова делал его лицо странным подобием двуликой итальянской маски – одна половина смеялась, другая плакала.

– Я вам тоже хочу поклясться, господин Мондрагон... Я никогда не забуду того, что вы для меня сегодня сделали... И если бог мне позволит когда-нибудь вас спасти... – Он закашлялся.

– Ну-ну, – перебил его Сантьяго, – давай без пафоса. Тебе, похоже, нужен врач. Я сейчас распоряжусь. Приходи в себя, отдыхай, завтра увидимся. – Он осторожно дотронулся до здорового плеча мальчика и поднялся. – Кстати, ты отлично дрался, сынок. Занимался боевыми искусствами?

– Брат учил. – Иван явно терял последние силы. – Он десантник, командир разведроты... На Филиппинах сейчас...

– Ладно, про брата потом расскажешь. – Мондрагон жестом подозвал охранника. – Врача сюда, быстро!

Охранник оглянулся в поисках начальства, которое могло бы опротестовать или подтвердить этот приказ, но такового поблизости не оказалось. Тогда он сделал то, что привык делать в сложных ситуациях, – переложил ответственность на плечи младшего напарника.

– Колян, доктора приведи, живо!

– Все будет о'кей, сынок, – сказал Сантьяго. – Слово кабальеро.

Потом он не раз вспоминал эти свои слова, так же как и обещание не отправлять Ивана за Стену.

Другое дело, что было уже слишком поздно.

Остров Чжуан-до, Желтое море,

ночь с 26 на 27 октября 2053 г.

Тропическая ночь содрогалась от рева винтов.

Метались ослепительные пульсирующие нити рубиновых прожекторов, кромсая темноту большими влажными ломтями. Мерцали в их холодном сиянии глянцево-черные, скользкие стволы перистых пальм, согнутых почти до песка вихрем, бушевавшим вокруг десятка гигантских геликоптеров класса «Центавр». Песок висел в воздухе плотной колючей взвесью, обжигая лицо, забиваясь в рот и ноздри. Дышать было почти невозможно.