Наживка - Пи Джей Трейси

Он смотрел, как она встала с кресла, всплеснувшись в темноте черной изящной волной.

– Не для этого.

Грейс с улыбкой потянулась, задев пальцами ветку магнолии.

Птичка обезумела.

Пока Магоцци и Грейс попивали вино под магнолией, Марти Пульман пил виски по более серьезным соображениям. Сидел на кровати в комнате, принадлежавшей Ханне задолго до того, как она стала его женой. С годами эта комната медленно превращалась из дочерней спальни в унылое место, утратившее конкретное предназначение. За письменным столом никто не сидит, никто не спит в постели, в открывшейся дверце платяного шкафа гремят пустые вешалки. И все-таки Ханна присутствует здесь, как повсюду, и все в мире спиртное не смоет ее.

Он сделал долгий глоток из стакана, глядя в темное окно. Всего вторая ночь в этом доме, а кажется, будто прошла сотня лет с той минуты, как сидел в своей ванне с дулом пистолета во рту.

Попросив остаться, Лили не ввела его в заблуждение. Подобная просьба со стороны любой другой женщины, у которой убили мужа после пятидесяти лет совместной жизни, была бы абсолютно понятна. Опустевший дом полон горя, а ему лучше любого другого известно, что одиночество уцелевшего хуже смерти. Только Лили не из-за этого его оставила. Теперь, когда гибель Мори вывела Марти из заточения, собирается за ним присматривать, и оба они это знают. Старая ведьма каким-то образом догадалась, на что он решился. Всегда обо всем догадывалась, кроме одного-единственного раза.

Марти поморщился, снова заслышав пронзительный гул пылесоса. В течение последних четырех часов Лили готовит и наводит в доме порядок перед завтрашними поминками после похорон. Он пытался помочь, чтобы она скорее управилась и легла спать. В какой-то момент они чуть ли не вырывали друг у друга шланг.

– Имей сострадание, Мартин, – бросила Лили в конце концов, после чего он понял, что она сознательно не собирается прекращать работу. У него бутылка, у нее пылесос, и помилуй Бог каждого, кто попробует лишить их утешения.

Марти схватил бутылку, побрел на кухню, прихватил два чистых стакана, вошел в гостиную, по пути выдернув из розетки штепсель.

– Ради бога, сядь, отдохни. Уже почти одиннадцать.

Ждал протестов, колких замечаний по поводу выпивки, но, видимо, силы Лили Гилберт тоже имеют предел. Она устало опустилась на диван рядом с ним, бессознательно глядя в экран телевизора с выключенным звуком. По-прежнему в детском комбинезоне, только седые волосы повязаны синим хлопчатобумажным платком, как обычно во время уборки. Этот платок вечно его приводит в недоумение. Непонятно, то ли она в молодости придерживала платком длинные волосы, то ли приучилась его надевать после того, как лишилась волос. Он старался вообразить ее с длинными волосами, но после четырех порций виски видел лишь старческое личико с увеличенными стеклами очков глазами инопланетянки, на которую дети напялили парик.

– Кажется, в доме прибрано, – объявила она, дав понять, что села вовсе не по приказанию Марти.

– Ковер уже почти лысый. Я бы сказал, вполне прибрано. – Он налил ей виски на палец. – Держи.

Она бросила на него неодобрительный взгляд:

– Не хочешь пить один?

– Я спокойно могу пить один. Тебе надо расслабиться.

– Не люблю виски.

– Чего-нибудь другого налить?

Лили долго смотрела в стакан, наконец, глотнула и сморщилась:

– Ужас. Как ты его пьешь?

Марти пожал плечами:

– Надо привыкнуть.

Она опять осторожно глотнула.

– У Мори виски лучше. Все равно противное, но лучше. Это дешевое, да?

Он слегка улыбнулся:

– Угу.

Лили кивнула, встала, исчезла на кухне, вынесла через пару минут полбутылки двадцатипятилетнего «Болвени».

Марти изумленно разинул рот.

– Боже, знаешь, сколько это стоит?

– Разве поэтому нам нельзя его выпить? Думаешь, можно выставить полупустую бутылку на распродажу по Интернету?

Неизвестно, чему удивляться – то ли тому, что Лили жертвует скотч ценой в двести долларов, то ли что ей известно о распродажах по Интернету.

Они молча сидели, попивая виски, глядя в немой телевизор. Марти несколько раз сморгнул, убежденный, что видит галлюцинацию, но улыбающаяся физиономия не исчезала.

– Эй, да это ведь Джек! Включи звук…

Лили схватила пульт дистанционного управления и выключила телевизор.

– Стой! – Марти снова нажал на кнопку, оживил экран, с любопытством разглядывая трогательные рекламные картинки.

Джек помогает пострадавшему на месте автомобильной аварии, Джек беседует с рабочими на строительной площадке, серьезный озабоченный Джек у больничной койки, наконец, энергичный харизматический Джек в суде, и голос диктора: «Вам нужен адвокат? Обращайтесь к Джеку Гилберту, который всегда держит нос по ветру. Звоните по телефону 1-800-555-5225. Не оставайтесь с носом!»

– Шлок,[23]– пробормотала Лили.

– Не знаю. По-моему, ничего.

Лили хмыкнула.

– Раньше ты никогда его шлоком не называла. Напротив, гордилась.

– Раньше он был моим сыном, – отрезала она.

Марти вздохнул. Из уважения к памяти Мори решил выйти из небытия, всеми силами помочь Лили. Так хотела бы Ханна. Но он вовсе не намерен вечно этим заниматься, поэтому надо покончить с бессмысленной феодальной семейной враждой. Черт побери, пускай Джек позаботится о родной матери.

– Господи Иисусе, Лили, ты самая упрямая женщина на планете.

– Зачем так говоришь? Зачем поминаешь Иисуса? Хорошо знаешь, я этого не люблю.

– Да ладно тебе. Для нас, евреев, имя Иисуса ничего не значит.

– Для кого-то что-то значит. Прояви хоть какое-нибудь уважение.

Он набрал полную грудь воздуху.

– Хорошо, не буду поминать, если ты перестанешь увиливать от темы. Лили, у нас кончаются Гилберты. Остались только вы с Джеком, пора бы тебе закопать в землю меч. Ну, женился на иноверке, и что? Вы с Мори в храм никогда не ходили. Почему тебя так возмущает, что его жена лютеранка?

Лили недоверчиво на него покосилась:

– Неужели действительно думаешь, будто в этом дело?

– А в чем?

– Фу. Ничего не понял. Даже не старался понять. В отставке слишком занят делами.

Марти заскрипел зубами, прежде чем сумел достойно ответить:

– Только не надо меня обвинять. Мы с Джеком долго не виделись, Ханна ему звонила, он бросал трубку, поэтому я спросил Мори, что происходит. Он сказал: Джек женился на лютеранке, говорить больше не о чем. Точка. Приблизительно через неделю Ханна была убита, ты уж меня извини, черт возьми, что я дальше не стал разбираться.