Три недели с моим братом - Николас Спаркс

– Мам, загрузили.

Мама посмотрела на микроавтобус.

– По-моему, сейчас он на дыбы встанет.

– Потому что сзади много вещей. Когда мы в него сядем, он выровняется.

– Думаете, на нем безопасно ехать? – поинтересовалась мама.

Не знаю, почему она это спросила. Все равно ни у Мики, ни у меня прав не было.

– Конечно! Что тут опасного?

Из хорошего – микроавтобус доехал до нового дома. Плохо было то, что даже после разгрузки он не выровнялся. Ничуточки. Видимо, мы сломали какую-нибудь заднюю подвеску.

– Перед все еще смотрит в небо, или это мне кажется? – спросила мама.

– Может, мы смотрим на него не прямо. Или дорога неровная.

Мы так и сяк наклоняли головы, смотрели на машину и на дорогу.

– Похоже, вы что-то сломали, – подытожила мама.

– Не, все в порядке! Дай ему время, и он станет, каким был.

– Отец разозлится.

– Он даже не заметит. А если и заметит, то ему будет все равно.

Разумеется, отец все заметил, и обратный отсчет до «повышенной боеготовности» начался сразу же, как он пришел с работы. Однако нам хватило ума уйти еще до его возвращения. К счастью, когда мы вернулись домой, отец уже остыл, ведь машина ездила как обычно, только выглядела дико. А раз она ездит, значит, чинить ее незачем. В общем, ее так и не починили, а через три года продали и купили новую модель «фольксвагена». Но все эти три года мы ездили на микроавтобусе, который выглядел так, будто на нем везли детенышей кита в зоопарк.

* * *

Наш новый дом был одноэтажный и маленький. В нем имелось четыре спальни, кабинет, гостиная и кухня, причем две комнаты – кабинет и хозяйскую спальню – переделали из гаража. Дому было двадцать пять лет, и он отчаянно нуждался в ремонте.

Даже учитывая переделанный гараж, площадь дома составляла всего тысячу триста квадратных футов, но для нас он был шикарным. Впервые у каждого была отдельная спальня, и мы постарались украсить ее по своему вкусу. Мама невероятно гордилась тем, что у нее наконец появился собственный дом, и следующие несколько лет наводила в нем уют – так, как она это понимала. Шестнадцать стен были выкрашены в разные цвета – мама меняла цвет стен чаще, чем иные меняют зубную щетку, – и каждый выходной Мика и я, прежде чем пойти играть, выполняли список дел. Субботние утра мы проводили за постройкой забора, очередной покраской стен, высаживанием кустов и деревьев, полировкой кухонных шкафов и тем, что еще придет в голову маме, пока она сидит на работе.

Лишних денег на все это у семьи не было, так что дело продвигалось медленно. Например, чтобы построить забор, мама каждую неделю с получки покупала с десяток досок – больше она позволить себе не могла. На то, чтобы накопить достаточно досок, ушло пять месяцев; к счастью – по ее мнению, – не пришлось платить за постройку. Учитывая наш с Микой опыт по ремонту крыши в Небраске, строить забор поручили нам, и мы его построили. Он получился заметно наклоненным, однако мы с братом сочли, что мама должна была это предвидеть, прежде чем поручить нам подобное дело.

Мы по-прежнему выполняли большую часть работы по дому, и родители начали дарить нам на Рождество инструменты, тем самым убивая одним выстрелом двух зайцев. Мы не только получали неожиданные подарки – к примеру, молотка я точно не ожидал, поскольку не просил его, – но родители еще и деньги на этом экономили. К тому же, по их мнению, лучше дарить нам инструменты, чем оружие.

Как-то одним рождественским утром я сел на кровать рядом с Микой.

– Ну, как тебе Рождество? – спросил он.

– Потрясно. Если бы я был плотником. – Я кивнул на свои подарки: плотницкий молоток и деревянные шканты. – Они хотят, чтобы я начал делать мебель?

Мика покачал головой и вздохнул.

– Ох, как я тебя понимаю. Но у тебя хотя бы несколько подарков. А мне подарили ножовку. Даже не представляю, что мама задумала. Я-то хотел джинсы «Леви Стросс».

Мы помолчали.

– У нас странные родители, – сказал я.

Мика не ответил. Он смотрел на ножовку.

– Что? – спросил я.

Он нахмурился и покачал головой.

– Да так. Просто на коробке написано, что она может пилить твердую древесину, например дуб.

– И?..

– Полы в моей спальне дубовые?

– Вроде бы да.

Мика задумался.

– Согласись, что наши родители слегка деспотичны?

– Точно. Они словно охранники в ГУЛАГе.

Мика заморгал так, будто марсианина увидел.

– Ты это о чем, Ник?

– Неважно.

– Ты тоже иногда странный.

– Знаю. – Мне уже доводилось это слышать. – Но о чем ты говорил?

– Что, если мы воспользуемся этими подарками для собственной выгоды?

– То есть?

Он нагнулся и прошептал мне на ухо свой план. Довольно толковый, надо сказать. У нас были каникулы, и, когда родители ушли на работу, Мика ножовкой пропилил дыру в полу своей кладовки прямо в подвал. Теперь ночью, когда он якобы шел спать, Мика мог выбраться из спальни незаметно для родителей. И, разумеется, он это делал.

Примерно в то же время мама решила, что устала работать полный день, а потом еще готовить и убирать в доме. Стать поваром пришлось отцу. Я узнал это, когда вернулся домой из школы, и даже не усомнился, что отцу это нравится. Он сказал, что собирается приготовить одно из любимых блюд своего детства, и запретил нам заходить на кухню.

– Будет сюрприз! – сказал он.

Мика, Дана и я не знали, что и думать. Единственное, что отец когда-либо самостоятельно готовил, были куриные потроха. Не крылья, не ножки, не грудки – потроха. Просто отцу они нравились. Он мог нажарить их полную тарелку. Мы уже знали их запах и сразу поняли, что в сегодняшнем меню на ужин явно не они.

При жарке потрохов – или вообще чего-либо – по кухне плывет приятный аромат. Сейчас пахло горелым, будто в огонь сыпанули муки, и отец несколько раз ойкал и бегал открывать заднюю дверь, чтобы проветрить. Иногда он заглядывал в гостиную и кричал:

– Пальчики оближете! – Или: – Потрясающее блюдо! Не могу дождаться, когда я приготовлю вам еще что-нибудь из блюд моего детства!

После еще трех-четырех «Ой!» он наконец позвал нас к столу. Мама еще не вернулась с работы, так что мы сели за стол втроем. Отец вынул что-то из духовки и поставил перед нами.

Блюдо состояло из двух частей: тарелки с тостами и…

Мы пригляделись. Серо-бурое, комковатое, с черными пятнышками… На медленно остывающей массе лежала ложка.

– Чуть-чуть подгорело, но на вкусе это не должно отразиться. Ешьте.