Тревожит память былую рану - Владимир Колычев

– Давай, выходи!

Эти слова в устах Джинна прозвучали, как благая весть. И как будто ветром подхватило ее, вынесло в бревенчатые сени деревенского дома. Красавчик Джинн похабно усмехнулся и беспардонно шлепнул ее по задним выпуклостям. Но Вероника готова была стерпеть все, лишь бы уколоться.

– А у тебя что-нибудь есть? – заискивающе спросила она, глядя на его руки.

Где ампула, шприц, жгут?.. Ничего не было.

– А что тебе нужно? – спросил он, вжикнув молнией на джинсах.

– Ну, ты знаешь...

– А говорила, что секс не любишь? – торжествующе засмеялся парень.

– Если не страшно, то люблю... А сейчас мне страшно... У тебя лекарство есть, я знаю.

– У меня все есть. Пошли...

Он вышел на улицу, в поросший травой двор, Вероника покорно последовала за Джинном. У нее и в мыслях не возникло бежать. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, ей нужен был спасительный укол, а за плохое поведение он может накрыться медным тазом.

Джинн огородами провел ее к бревенчатой баньке у небольшой речушки с темной водой. Вероника догадалась, зачем ему это нужно.

– Мне бы это... – остановившись перед открытой дверью, она елейно глянула на парня.

– И это будет, и то, – криво усмехнулся он. – Давай, давай...

– Баш на баш.

– Я сказал, давай!

Он втолкнул ее в предбанник, закрыл за ней дверь, но не изнутри, как она ожидала, а снаружи. Тут же открылась следующая дверь, и в клубах пара показалось лицо Лаймы.

– Ну, чего стоишь? – дружелюбным тоном спросила она. – Давай, раздевайся, париться будем...

Вероника быстро сообразила, что возражать ей не стоит. Да и помыться бы не мешало. Сколько грязи за последние дни скопилось – на ней, да и в душе тоже.

Она разделась, зашла в парную, где пыхала жаром сложенная из камней печка со встроенным в ней котлом для воды. Лайма стояла перед ней, приподняв грудь и подобрав живот. Фигура у нее великолепная, спору нет. И красивая она... Вероника поймала себя на мысли, что непременно залюбовалась бы ею, если бы ей прежде позволили уколоться...

– Что-то ты дохлая какая-то, – весело улыбнулась Лайма. – Ну да, измучили тебя... Ничего, сейчас в чувство приведем...

– Мне бы это, успокоиться чуть-чуть, – опустив глаза, сказала Вероника.

– Так это легко. Иди сюда, здесь встань...

Лайма взяла ковшик, зачерпнула из таза теплой воды, облила ее с ног до головы раз, другой. Взяла мыло, вспенила мочалку, провела ею по спине.

– Сейчас я тебя до бела отмою...

Сначала она водила мочалкой жестко, порывисто, затем ее движения стали мягче, плавней. А потом и мочалка вдруг куда-то делась, а пальцы мягко коснулись груди...

Вероника застыла в недоумении. Не сказать, что ей было мерзко, но и удовольствия эти прикосновения не доставляли. А возмутиться она не могла. Вдруг Лайма откажет ей в спасительном уколе...

Лайма уложила ее на полок животом вниз, вынула из тазика распаренный веник.

– Тебе что больше нравится, садо или мазо?

– Э-э, я не знаю...

– Тогда начнем с мазо. Поверь, это приятно...

Лайма хлестко шлепнула девушку веником по спине. Легкая боль смешалась с непривычным удовольствием и приятным ощущением разлилась по крови. И еще, еще... Теперь Вероника начала понимать, почему люди обожают париться с веничком.

– Нравится? – хлестнув ее в очередной раз, спросила Лайма.

– Очень...

– В Москву приедем, каждый день буду тебя парить. У меня свой дом, а там такая банька, что в этой деревне и не снилась...

– Я не хочу в Москву. Я хочу домой.

– Что там тебе делать? Егор тебя предал, никому ты там не нужна...

– А мама?

– Ну, мама к тебе в Москву приедет. Я об этом позабочусь... Поверь, все будет хорошо...

– Как же хорошо, если Егор меня предал?

– Ну, в общем-то, он тебя не предавал. Просто хотел избавиться от тебя... Вот, избавился...

– Скотина!

Обида охватила Веронику так сильно, что из глаз хлынули слезы.

– А вот оскорблять его не надо!

Как будто в наказание Лайма изо всех сил хлестнула девушку по заднице, но Вероника этого даже не заметила – потому что внутренняя боль была сильнее внешней.

– Все-таки мы с ним друзья... и любовники...

– Ты его любишь?

– Я же говорила, что нет...

– И она говорит, что не любит... – вспомнила Вероника.

– Кто она?

– Мама моя.

– Не хочет такого зятя?

– Нет, не хочет, как мужчину... Он же сначала с ней, а потом уже со мной...

– Вот кобель! – возмутилась Лайма. – Это же извращение чистой воды, с мамой и дочкой...

– Ну, не разом же, – вяло возразила Вероника. – Он сначала с ней познакомился, а потом со мной. Если бы не мама, я бы его и не встретила... И надо было мне связаться с этим козлом!

– Я же просила, без оскорблений!..

Лайма вмиг сменила гнев на милость.

– Он, конечно, козел, – кивнула она. – Но все-таки я его уважаю. Раньше мы с ним такие дела делали.

– Какие дела?

– Я на панели зарабатывала, а он был моим сутенером.

– Егор был сутенером?

– Да, пас проституток...

– Ты была проституткой?

– Почему была? Я и сейчас грязная законченная шлюха... И ты такой же будешь.

– Зачем?

– Затем, чтобы отомстить Егору. Он узнает, кем ты стала, возжелает тебя, а мы ему шиш с маслом!.. Как тебе моя идея?

– Мне она не нравится, – честно призналась Вероника.

– Нравится не нравится, а ты моя красавица. И я буду заботиться о тебе, как старшая сестра. Все, что знаю, тому и научу...

– Но я не хочу.

– Что, с мамой хочешь? Она уже научила тебя с Егором спать, да?.. Ты что, не понимаешь, почему этот козел от тебя избавиться хочет?.. Я-то думала, из-за меня, а оно вот, как оказывается – он с мамой твоей мутит. И я не удивлюсь, если твоя мать в сговоре с ним. Тебя долой, а с ним пир горой, ничего, что я в рифму?.. Ты здесь, а у них там тили-тили, трахли-вахли... Они же тебя даже не ищут! Если бы искали, здесь бы уже менты были...

– Но мама не могла меня предать! – Вероника отчаянно мотнула головой.

– Почему?

– Потому что она мама, потому что родной человек...

– У меня тоже мама есть. Где-то далеко-далеко, если не сдохла. Я отродясь ее не видела, и видеть не хочу. Потому что она тварь, потому что предала меня. Предала!.. А Егора предала его мать. Слышишь, его мать предала его! Поэтому он хочет, чтобы твоя мать предала тебя! И чтобы спать с ней, и чтобы тебе больно сделать!