Инсектопедия - Хью Раффлз

Если сверчки, похоже, утомляются, если оба отступают, теряя интерес к схватке, либо если один из них печально отворачивается, судья опускает ворота, разделяя бойцов, снова ставит таймер на шестьдесят секунд и приглашает тренеров прийти на выручку их подопечным. Точно так же, как те помощники, что дежурят в углах ринга на боксерском матче, тренеры стараются снова поднять боевой дух сверчков, прибегая к разнообразным поглаживаниям кисточкой, проверяя их на технику боя. Но частенько сверчок, точно боксер после сильной взбучки, просто валится: то ли он пал духом, то ли получил какую-то травму, а его противник, приосанившись, начинает петь, и судья объявляет, что бой окончен. Тогда – моментально – в казино снова начинается шум и гам, по комнате снова летают деньги: крупные купюры переходят тем, кто выиграл, пять процентов мелкими купюрами возвращаются к судье.

А что происходит со сверчками? Победителя бережно возвращают в его горшок: он готов вернуться домой либо в общественный дом для подготовки к следующему бою. Побежденный, каким бы храбрым он ни был, сколько бы из Пяти Добродетелей он ни проявил, даже если он, скорее всего, не пострадал физически, завершает свою карьеру. Судья ловит его сачком и кидает в большое пластиковое ведро позади стола: «чтобы выпустить на природе», говорят мне все, а Майкл добавляет, что всё нормально, не стоит беспокоиться, со сверчком ничего не случится, это гарантирует проклятие, которое падет на всякого, кто обидит побежденного сверчка.

Когда счастливые времена приближаются к своей кульминации в ноябре, фаланга из горшков со сверчками продвигается всё дальше по столу и состязания затягиваются всё дольше, до поздней ночи. Но мы впервые посетили казино Начальника Суня еще в конце сентября, и там состоялось лишь несколько боев. После их завершения Начальник Сунь спросил, не желаем ли мы увидеть общественный дом.

Общественный дом организован, чтобы противодействовать некоторым не очень честным тактикам, которые, по слухам, популярны среди тренеров сверчков. Больше всего шумихи вокруг допинга, особенно с применением экстази – «наркотика-головотряса», которым закидываются подростки на шанхайских дискотеках [117]. Как может представить себе всякий, кто принимал экстази, сверчок под кайфом, вероятно, одержит победу. Однако не факт, что залогом победы является прилив энергии и уверенности или завышенное ощущение личного обаяния, привлекательности и счастья. Допинг подобного типа – что-то типа паратактики, и действует этот допинг скорее на противника, чем на само насекомое. Сверчки очень чувствительны к стимуляторам (этим и объясняется запрет на курение и парфюм). Они моментально распознают, что их противник подкрепился чем-то химическим, и немедленно (и определенно благоразумно) реагируют – пускаются наутек, и состязания срываются.

Выйдя из казино, мы сели в машину и поехали по деловому району с приземистыми зданиями и неоновыми вывесками, мимо молодых, каких-то синтетических деревьев, сияющих под фонарями дневного света, мимо дремлющих фабрик и темных офисных зданий, по широким безлюдным бульварам, мимо ярко освещенных ресторанов, ослепительного неона «дворцов караоке», ночных магазинчиков, торгующих овощами, DVD-дисками и горячей едой, мимо стройплощадок, где работа кипит круглые сутки (я очень быстро стал воспринимать это как должное), по улочкам, замощенным лишь частично, мимо чего-то, похожего на канал, и подъехали к еще одному облупленному многоквартирному дому, вошли в еще одну безликую дверь. Пока машина скользила по тихим улицам, я упоенно предвкушал дальнейшее. Мне вспомнился диспут, произошедший в тот же день в золотом банкетном зале «Роскошного сада» между Начальником Яном и господином Туном, игроком из Нанкина. Они спорили о том, что является залогом успеха казино. Господин Тун приехал из Нанкина, чтобы сбежать от своего круга: это был слишком маленький мирок, всё там делается слишком профессионально, говорил он, сверчки слишком сильные, соперничество слишком яростное. Здесь, в Миньхане, сказал он Начальнику Яну – похоже, без тени стеснения, – шанс на выигрыш выше, и, если он отправится в центральные районы Шанхая, шансы тоже будут выше.

У господина Туна были вполне предсказуемые представления об идеальном казино: комфорт и безопасность, притягательная атмосфера. Он нарисовал картину необузданной щедрости, изобразил игроков, которые держатся расслабленно и процветают: искренние, открытые люди, которые не станут препираться из-за каких-то грошей. Похоже, он воображал себя персонажем, которого сыграл Чоу Юньфат в классическом фильме Ван Цзина «Бог игроков», а может, героем Тони Люна из «Цветов Шанхая» Хоу Сяосяня… Или я приписываю ему свои фантазии? Он сказал:

«Ключевой элемент – это связь, гуаньси: вы должны обхаживать удачливых игроков, поощрять их приводить всё больше друзей и знакомых».

В казино Начальника Яна и Начальника Суня приезжали игроки из Гонконга, Цзянсу и других мест, и из Нанкина тоже. Однако эти спонсоры не стремились баловать своих клиентов. У них было основания сохранять приветливую атмосферу: ссора могла закончиться убийством, и тогда полиция сочла бы необходимым продемонстрировать рвение; но, возразил Начальник Ян, самый верный путь к успеху в бизнесе – это безукоризненная репутация. Самое важное достоинство казино – взаимное доверие в отношениях спонсора с клиентами. Владельцы и тренеры сверчков, а также игроки (часто владелец, тренер и игрок – одно лицо) должны чувствовать себя в безопасности и верить, что их насекомые тоже в безопасности.

Общественный дом выглядел впечатляюще. Он сочетал в себе черты особо охраняемого объекта и медицинской клиники. Каждый сверчок, предназначенный для казино Начальника Суня, проходил здесь курс профилактической детоксикации в течение минимум пяти дней. В Шанхае тысячи таких домов, сказал нам Сунь, и он сам держит такой дом много лет, хотя, конечно, не на одном месте, а в разных точках. Дело нешуточное. Риск велик, а сегодня еще больше, потому что он сделал нечто новенькое: привел сюда меня. В прошлом году по Шанхаю прокатилась кампания против азартных игр, некоторых спонсоров арестовали, кое-кого казнили; теперь, пока мы разговариваем, правая нога Начальника Суня ритмически подрагивает.

Общественный дом – это реконструированная, переоборудованная четырехкомнатная квартира. В трех комнатах – стальные решетчатые двери со множеством замков, четвертая – гостиная с диваном, креслами, телевизором и игровой приставкой, побеленные стены украшены цветными макроснимками сверчков – рекламными постерами, так сказать. Никто тут не пьет и не курит.

Две комнаты за решетками – это склады, уставленные стеллажами; я разглядел, что на полках стоят штабелями горшки. Третья комната незаперта и, подобно казино, ярко освещена. Начальник Сунь ведет нас в эту комнату; я вижу длинный стол и длинный ряд мужчин: владельцы и тренеры пришли позаботиться о своих насекомых. Каждый колдует над горшком. По краям стола стоят два помощника, которые знакомы мне по казино. Один из них достает горшки с этикетками из шкафа за своей спиной, другой внимательно наблюдает за посетителями. Но вот что поразительно в этой сцене, вот что вначале озадачивает и даже кажется сюрреалистическим: мужчины, которые выстроились вдоль стола и безмолвно, сосредоточенно занимаются своими сверчками, одеты одинаково – в белые хирургические халаты и белые маски.