Assassin's Creed. Откровения - Оливер Боуден

– Вроде бы нет. Византийские тамплиеры – дрянные хозяева, но весьма заботливые жильцы. Если они что-то захватывают, то стараются ничего не ломать и не гадить внутри.

– Это понятно. Зачем им гадить там, где они собирались засесть?

– Вот именно. – Юсуф довольно потирал руки. – Наши маленькие победы обеспечили нам передышку. Долго ли она продлится, не знаю. Но нужно, не теряя времени, подготовить тебя к новым сражениям против наших греческих «друзей». Я тебе показал несколько видов бомб. Но будет еще лучше, если ты научишься их делать.

– А что, есть человек, который возьмется меня этому научить?

– Конечно! Настоящий мастер. Сам Пири-реис.

– Пири-реис… один из нас?

– В некотором смысле. Ему нравится держаться особняком. Но он явно на нашей стороне.

– Мне думалось, что он в большей мере картограф, – сказал Эцио, вспомнив карту Кипра, подаренную ему Мамуном.

– Картограф, мореплаватель, пират. Правда, нынче он стремительно идет вверх в султанском флоте. Пири – мастер на все руки. И Стамбул… Костантинийе он знает, как свои пять пальцев.

– Рад слышать, поскольку мне хочется спросить его кое о чем. Это связано с городом. Возможно, он знает. Когда мы с ним встретимся?

– Как говорят, нет времени, кроме настоящего. И терять его попусту мы не будем. Ты не устал после сегодняшних заварушек? Отдохнуть не хочешь?

– Нет.

– Прекрасно. Я отведу тебя к нему. Его мастерская неподалеку.

Пири-реис – адмирал Пири – занимал несколько маленьких комнат на втором этаже дома в северной части Большого базара. Внутренние перегородки были снесены. Из высоких окон струился холодный чистый свет, заливая несколько столов, аккуратно расставленных на тиковом полу его несколько тесноватой мастерской. На столах, столь же аккуратно, были разложены карты. Такого количества и разнообразия карт Эцио еще не видел. Несколько помощников адмирала усердно трудились, не отвлекаясь на разговоры. Западная и южная стены мастерской тоже были завешаны картами. Порядок соблюдался и здесь. Карты висели впритык, вычерченные на листах одинакового размера. Картину довершали пять больших глобусов: по одному в каждом углу и один посередине. Глобусы тоже находились в работе, судя по нанесенным на них результатам недавних географических открытий.

Западная стена была завешана искусно выполненными чертежами. Эцио сразу понял: это чертежи бомб. По пути туда, где сидел Пири, он успел разглядеть, что чертежи подразделялись на категории: поражающие, тактические, диверсионные и особого назначения. Большая ниша в этой стене вмещала рабочий стол, а позади – впечатляющий набор слесарных инструментов, с умопомрачительной точностью разложенных по полкам.

Мастерская Пири-реиса разительно отличалась от хаоса, в котором любил работать Леонардо. Вспомнив старого друга, Эцио улыбнулся.

Когда они вошли, Пири работал за большим чертежным столом, поставленным под окнами. Эцио прикинул его возраст: лет на семь-восемь моложе его. Загорелый, с обветренным лицом, с заметным брюшком, но без следов лености, обычно свойственной полным людям. Голову Пири закрывала голубая чалма, подчеркивавшая его волевое лицо. Взгляд его пронизывающих серых глаз был устремлен на разложенный перед ним лист. Роскошная коричневая борода, невзирая на ее длину, была тщательно подстрижена. Она закрывала стоячий воротник его серебристого парчового камзола, который дополняли мешковатые голубые шаровары и простые деревянные башмаки.

Юсуф представил Эцио. Пири уважительно посмотрел на гостя. Эцио ответил таким же взглядом.

– Назовите ваше имя еще раз, – попросил Пири.

– Эцио. Эцио Аудиторе из Флоренции.

– Ах да. Мне послышалось, будто Юсуф сказал «Лотарио». На слух одно и то же.

Пири посмотрел на Эцио, и флорентиец мог поклясться, что хозяин мастерской ему подмигнул. Неужели его репутация хотя бы в чем-то шла впереди него?

Пири-реис понравился Наставнику ассасинов с первого взгляда.

– Я уже видел вашу работу. Я имею в виду карты, – поспешно добавил Эцио. – У меня есть вычерченная вами карта Кипра.

– Да ну? – хмуро переспросил моряк.

Он явно не любил, когда ему мешали работать. Или хотел, чтобы у видящих его создалось такое впечатление.

– Мне известно, что вы – человек разносторонних знаний. И я пришел просить вашего совета не по части карт.

– Я помню ту карту Кипра, – сказал Пири, оставляя без внимания сказанное Эцио. – Но сделал другую, еще точнее. Покажите мне вашу.

Эцио замялся.

– По правде говоря, у меня ее больше нет, – признался он. – Я подарил ее другу.

– Очень щедро с вашей стороны, – сказал Пири, отрывая взгляд от стола. – Вы хоть знаете, сколько стоят мои карты?

– Конечно. Но тому человеку я обязан жизнью. – Эцио снова замялся. – Он… тоже моряк, как и вы.

– Да? А звать его как? Может статься, я о нем слышал.

– Он мамлюк. Мне представился как Аль-Скараб.

Пири вдруг радостно заулыбался:

– Старый мошенник! Надеюсь, он найдет достойное применение моей карте. Во всяком случае, он знает, что с нами лучше не связываться. – Пири повернулся к Юсуфу. – Юсуф, почему ты до сих пор здесь? Разве тебе нечем заняться? Ступай, а своего друга оставь со мной. Я позабочусь обо всем, что ему нужно. Друг Аль-Скараба – мой друг!

Юсуф довольно улыбнулся. Конечно же, ему было чем заняться.

– Я знал, что ты попадешь в надежные руки, – шепнул он Эцио и ушел.

Когда они остались одни, тон Пири сделался серьезнее. Отбросив церемонность, он сказал:

– Эцио, я прекрасно знаю, кто ты, и догадываюсь, зачем ты здесь. Желаешь подкрепиться? Могу угостить кофе, если ты любишь этот напиток.

– Я лишь недавно попробовал его впервые.

– Отлично.

Пири хлопнул в ладоши. Один из его помощников кивнул и скрылся в дальнем конце мастерской, откуда вернулся с медным подносом, на котором стоял кофейник с изогнутым носиком, изящные чашечки и блюдо со сластями янтарного цвета, похожими на цукаты. Их Эцио еще ни разу не пробовал.

– С Аль-Скарабом мы знакомы, считай, с юношеских лет, – сказал Пири. – Мы с ним сражались бок о бок в обеих битва при Лепанто… давно это было… под флагом моего дяди Кемаля. Уверен, ты слышал о нем.

Эцио кивнул.

– Испанцы сражались с нами, как тигры, чего никак не могу сказать про генуэзцев и венецианцев. Ты-то флорентиец, верно?

– Да.

– Стало быть, сухопутник.

– Мой отец занимался финансовыми делами.

– Это на поверхности. А если взять глубже, у него были более достойные занятия.

Изменившаяся манера разговора Пири подсказала Эцио, что он может сделать то же самое.