Супернавигаторы. О чудесах навигации в животном мире - Дэвид Барри

Кардиналы оказались способны узнавать центр вращающегося рисунка, хотя точное расположение звезд в нем их не волновало. Когда птицам показали ночное небо, которое вращалось вокруг Бетельгейзе — яркой звезды в созвездии Ориона, — а не Полярной звезды, их это нисколько не смутило, и они взяли курс в соответствии с этой конфигурацией[161]. Тот факт, что, когда звезды от них закрывали, они совершенно теряли ориентацию, показывает, насколько важны для них звездные рисунки. Поэтому легко понять, почему световое загрязнение представляет для них столь грозную опасность: точная навигация по звездам возможна только в том случае, когда эти звезды видны.

По-видимому, таким же образом находят верный курс и многие другие птицы, совершающие перелеты по ночам[162]. Огромное преимущество такой системы состоит в том, что, заучив ее, ею очень просто пользоваться, причем, в отличие от солнечного компаса, она не требует никаких поправок на время. Однако все еще неясно, как именно птицы учатся узнавать эти рисунки в ночном небе. Трудно поверить, чтобы они могли замечать движение звезд — оно происходит слишком медленно; возможно, однако, они могут делать вывод о нем, сравнивая во время полета «снимки» неба, сделанные через некоторые временные интервалы.

* * *

Еще в 1930-е годы орнитолог и писатель Роналд Локли, живший на маленьком острове Скокхолм у юго-западных берегов Уэльса, продемонстрировал, что обыкновенный, или малый, буревестник[163] способен на потрясающие подвиги в области дальней навигации. Он отвез двух диких птиц этого вида на самолете со Скокхолма в Венецию — то есть в место, в которое в обычных обстоятельствах они никогда не попадали. Тем не менее один из буревестников благополучно вернулся в свою нору всего через две недели.

Но это достижение меркнет по сравнению с тем, что произошло в 1953 году, когда Локли уговорил Розарио Маццео, заезжего музыканта, возвращавшегося в США, взять с собой пару буревестников:

К сожалению, лишь одна из птиц пережила это (должно быть, чрезвычайно трудное) путешествие, и Маццео выпустил ее немедленно по прибытии в Бостон. Расстояние оттуда до Скокхолма лишь немногим меньше 5000 километров, но птица (которая была окольцована) добралась до своей норы всего за 12,5 суток — более того, она прилетела еще до того, как пришло письмо, в котором сообщалось о ее выпуске. Вполне понятно, что человек, нашедший ее, был «совершенно ошарашен»[164].

Как-то раз на юге Франции я целых полчаса завороженно наблюдал, как черный, блестящий жук-навозник пытался — многократно и неутомимо — закатить свой шарик на небольшой, но крутой подъем. Шарик снова и снова вырывался у него почти у самой вершины, и жуку приходилось возвращаться вниз и начинать все сначала. В конце концов он добился своего, и я чуть не зааплодировал.

Древние египтяне поклонялись скарабею, считая, что он символизирует Хепри, бога солнца, который катит по небу солнечный шар. Эрик Уоррент, проработавший с навозниками много лет, восхищается ими почти не меньше: «Они такие целеустремленные. Именно поэтому с ними так замечательно работать. Во многих отношениях они похожи на маленькие машины: они готовы катить свои шарики бесконечно, в любое время».

Может показаться, что в качении шарика по прямой линии нет ничего особенного. Вспомним, однако, что жуку нужно сначала придать комку навоза правильную сферическую форму (иначе он вообще никуда не покатится); после этого он должен пятиться, направляя шарик самой задней парой своих ног, иногда по очень неровной местности.

За последние 20 лет Уоррент и его коллега Мари Дакке провели целую серию увлекательных экспериментов по навигации у навозных жуков. Эта работа привлекла большое внимание публики, не в последнюю очередь в связи с присуждением им «Шнобелевской премии»[165]. Ее ежегодно вручают в Бостоне за научные исследования, которые «сначала заставляют засмеяться, а потом — задуматься». Премия эта учреждена, чтобы привлекать внимание к потрясающей странности окружающей нас Вселенной — и той необычайной, иногда эксцентричной, настойчивости, с которой исследуют ее ученые.

Хотя эта премия была создана не вполне всерьез, она стала на свой манер весьма престижной; на церемонии ее вручения присутствуют и «настоящие» нобелевские лауреаты. Когда Уоррент и его сотрудники получали свою премию, во время выступлений, в которых каждый из лауреатов рассказывал о своей работе перед большой аудиторией, на сцене стояла маленькая девочка. Она должна была велеть выступающему заткнуться, если его речь становилась, по ее мнению, слишком скучной. Уоррент был одним из немногих, кому удалось довести свое выступление до конца.

В начале своей научной карьеры Уоррент исследовал, как навозные жуки видят в темноте. Африканских жуков-навозников (скарабеев) завезли в Австралию, чтобы устранить проблему, которую создавало другое, еще ранее завезенное туда животное — корова. Австралийские навозники привыкли только к навозу кенгуру и понятия не имели, что делать с накапливающимися горами коровьего навоза, которые причиняли серьезный ущерб сельскому хозяйству. Свежеприбывшим в Австралию африканским скарабеям, должно быть, казалось, что они попали в рай: огромное количество навоза и никаких конкурентов. Они быстро и эффективно начали закапывать все то, на что не обращали внимания их родственники-аборигены, и восстановили таким образом производительность австралийских пастбищ, причем, как кажется, не причиняя ущерба никаким другим животным[166].

В 1996 году Уоррент был на конференции по биологии навозных жуков в Национальном парке Крюгера в Южной Африке. Там он впервые услышал о навозниках, катающих шарики[167]. В отличие от знакомых ему навозных жуков эти собирают навоз в комки, ловко придают им сферическую форму, а затем укатывают их с максимальной скоростью, на которую способны. Потом они едят этот навоз или откладывают в него яйца и закапывают, чтобы обеспечить пищей потомство, которое должно вылупиться из этих яиц.