Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883 - Жан-Поль Креспель

Анри Жерве создал прелестный портрет актрисы, полный свежести, весьма редкой при ее профессии. Художник изобразил Эллен Андре в роли невесты в большой композиции «Гражданский брак», украшающей один из залов торжеств в мэрии XX округа Парижа.

Свободные женщины

Нина де Кальяс[61] и Мэри Лоран, являвшиеся украшением мастерской Мане, заслуживают того, чтобы присмотреться к ним получше. Эксцентричная, чрезмерно возбудимая Нина, отличавшаяся несколько истеричным характером, к тому времени успела развестись с Гектором де Вилларом, хроникером из «Фигаро». Чем-то похожая на гадалку, пикантная и довольно забавная брюнетка со жгучим взглядом, она весьма легкомысленно относилась к своему положению, считавшемуся в те времена двусмысленным. Ее салон в доме 82 на улице Муан, находившемся не в самом элегантном квартале северной части Монмартрского холма, собирал блестящее общество театральных актрис, писателей и политических деятелей, которых манила царившая здесь свобода нравов.[62] Здесь неудачники пытались наладить отношения с теми, кто преуспевал, — именно эта разношерстная компания и превратилась в «Клуб гидропатов»[63] в те времена, когда еще только зарождалось кабаре «Черный кот».

В течение нескольких недель Мане был страстно влюблен в Нину. Но вскоре от того пылающего костра не осталось почти никаких следов, не считая портрета Нины де Кальяс в качестве «Махи одетой». Вернее было бы сказать — раздетой… Из созданных Мане портретов этот был одним из лучших: увидев картину, внезапно охваченный ревностью Гектор де Виллар запретил художнику выставлять «Маху», сославшись на свои супружеские права.

Страсть Мане очень скоро угасла из-за фригидности Нины. Безуспешно пытаясь достичь наслаждения в любви, она постоянно искала все новых партнеров. В результате список ее возлюбленных оказался довольно длинным. Чуть более долговечными оказались связи с Вилье де Лиль-Аданом[64] и Шарлем Кро, автором «Сандалового сундучка», гениальным предшественником создателей фонографа и цветной фотографии. Возможно, именно нескончаемые и бесплодные поиски неукротимой Нины привели к тому, что ум ее помутился… Последние годы своей жизни она провела в пансионате для душевнобольных. Ей постоянно казалось, что она уже мертва. Нину похоронили в японском халате, который в свое время подарил ей Мане.

Поздняя любовь

Последней страстной привязанностью Мане была Мэри Лоран, рыжеволосая красавица, изящная, породистая. Она была содержанкой старика-дантиста, доктора Эванса, знаменитого во времена Второй империи личного врача императрицы Евгении, который помог последней бежать во время военной катастрофы 1870 года и спрятал в своем доме, дав возможность переждать худшие времена, чтобы она затем смогла спокойно выехать за границу.

Поскольку старый врач, обеспечивавший Мэри рентой в 50 тысяч франков, вряд ли удовлетворял ее как мужчина, она завела сердечного друга — Мане. Роль героя-любовника приводила его в восторг, и Мане полюбил Мэри со всей страстью, на которую был способен этот довольно легкомысленный мужчина, что даже на время позабыл об опасностях, угрожавших его здоровью. Каждый вечер он стоял под окнами Мэри на улице де Ром; как только доктор Эванс уезжал, дама сердца давала знак платочком и Мане поднимался к своей возлюбленной. Однажды свидание превратилось в забавную комедию в стиле театра Пале-Рояль. Мэри, под предлогом мигрени, спровадила старика и подала знак Мане, что путь свободен. Увы! Доктор Эванс случайно вернулся, вспомнив, что забыл у подруги записную книжку, и в дверях столкнулся с Мане… Ничего ужасного не произошло: разгневанный дантист несколько дней дулся, а потом все же решил вернуться — Мэри была так прекрасна! К тому же старый доктор отлично знал, что, кроме него, у нее был еще один, не менее состоятельный покровитель, обеспечивавший ее такой же щедрой рентой. Да! Эта женщина имела доход 100 тысяч франков в год.

После смерти Мане, столь удачно написавшего ее портрет, Мэри оставалась верна его памяти. Она часто вспоминала о нем, беседуя с новым возлюбленным Стефаном Малларме. Каждую весну Мэри отправлялась на могилу Мане, чтобы положить первую сирень, которую он так любил! Только ветреные женщины способны на такую верность своим возлюбленным, только благодаря Мэри Лоран в картинной галерее Нанси, на родине Мане, хранится его картина «Осень», для которой Мэри позировала художнику еще в 1882 году.

Несмотря на то, что Мане регулярно изменял жене, он был превосходным мужем для Сюзанны, своей первой возлюбленной, к которой питал самые нежные чувства. Между супругами было заключено джентльменское соглашение: она предоставляла ему свободу, а он, как констатирует Золя, каждый вечер добросовестно возвращался домой, к своей роли крупного буржуа, отца семейства. У себя дома он принимал друзей совсем иного рода, нежели в мастерской: респектабельных любителей музыки с безупречной репутацией.

Мир Дега

Если Мане олицетворял полусвет и парижский стиль, то Дега имел непосредственное отношение к высшему свету, к европейской аристократической и банковской верхушке. По линии отца, тетушек и сестры он состоял в родстве с высшей аристократией Неаполя, по линии матери принадлежал к древнейшему креольскому роду из Нового Орлеана. С раннего детства в доме отца Эдгар встречал крупнейших представителей художественного мира того времени: Ла Каза, Марсия и Вальпенсона… Еще будучи молодым человеком, он завязал тесные отношения с семействами Алеви, Бреге и Руар, крупными буржуа и коллекционерами, позднее часто бывал в изысканном кругу Хааса — прустовского Свана, у миссис Хауланд — прообраза госпожи Вердюрен, и у госпожи Штраус, дочери старика Алеви. Кроме того, Дега встречался с доктором Бланшем и его сыном Жаком Эмилем, популярным портретистом и мемуаристом, с Теодором Дюре — богатейшим коньячным магнатом и коллекционером, с художниками-академистами, приятелями по Академии художеств и по Риму. Он дорожил ими как воспоминаниями молодости и… удобной мишенью для своих острот.