Музей моих тайн - Кейт Аткинсон

Тут спасает только скорость. Тедди, на старт — внимание — марш! Ножки в тапочках стремительно топочут по линолеуму, сердечки трепыхаются в такт, и на границе опасной зоны — два фута от кровати — мы отталкиваемся, взмываем в воздух и плюхаемся на раскладушку. Она едва не обрушивается от напора, но мы спасены. Если, конечно, не вывалимся из кровати среди ночи. На всякий случай я засовываю Тедди к себе под пижаму.

Я хочу домой! Я хочу к Патриции. Я хочу передачу «Смотрим с мамой!». У тети Бэбс телевизора пока нет, и я ежедневно чувствую сосущую пустоту, когда вспоминаю, что мои друзья — Самый Большой В Мире Пес, Сорнячок, Рэг, Тэг и Хвостик — играют без меня. «Пора домой! Пора бай-бай! Руби и Тедди помашут ручкой! Пока!» Увы.

Я решаю прибегнуть к запасному варианту. У меня есть «Щенята и котята». Я научусь читать! Я уже давно пытаюсь освоить эту науку: ближайшей осенью я иду в школу и хочу быть во всеоружии. Я впитывала сколько могла каждый раз, когда Патриция вербовала меня для игры в школу (по правде сказать, она не такая хорошая учительница, какой себя воображает), но хотя и выучила алфавит с начала до конца, сверху донизу и даже задом наперед, он для меня по-прежнему не несет никакого смысла.

Если я научусь читать, а потом писать — я знаю, что одно влечет за собой другое, — я смогу написать письмо на волю, Патриции, и она придет и спасет меня с Мэртройд-роуд. Неведомо для себя мне помогает тетя Бэбс — она отдает мне для игры старые алфавитные карточки Дейзи и Розы, чтобы я «не путалась у нее под ногами» весь день напролет (если бы меня уменьшили до масштабов кукольного домика, я бы в гораздо большей степени была у нее под ногами!). Близнецы ходят в школу, и тетя Бэбс явно не рада необходимости целый день возиться с ребенком, особенно при том, что она еще должна ухаживать за дедом. Это лишнее свидетельство, что меня сюда послали не в гости, а в качестве страшного наказания: будь я гостьей, тетя Бэбс в лепешку бы разбилась, обихаживая меня. Впрочем, если вдуматься, кто ее знает.

В доме тети Бэбс все идет по распорядку, как заведенные часы. Например, установлена четкая очередность пользования санузлом. По утрам туда первой идет тетя Бэбс, затем дядя Сидней, затем близнецы (вместе), а затем я. Вечером все происходит в обратном порядке. Обитатели этого дома не страдают осоловелой утренней сварливостью, которой отравляют каждое утро Джордж, Банти и Джиллиан. Патриция тоже не сказать чтобы жизнерадостна по утрам — скорее флегматично осознает необходимость пережить испытания, которые сулит наступивший день, — но это неизмеримо лучше Джиллиан, которая по утрам даже не разговаривает, предпочитая общаться с миром через своих марионеток, медвежонка Уголька и собачку Шустрика. Уголек за завтраком бывает особенно неприятен.

Тетя Бэбс тоже трудится по хозяйству, как рабыня. Я точно знаю — она мне сама сказала. По понедельникам она стирает. У нее есть старинный бойлер, который ей приходится разогревать (бытовые приборы в доме тети Бэбс гораздо примитивней, чем у ее младшей сестры), и к концу стирки весь дом превращается во влажную, пахнущую мылом турецкую баню. Тетя Бэбс заставляет меня играть рядом с пугающим меня бойлером, потому что у меня крупозный кашель, и заявляет:

— Считай, тебе повезло, что этим ограничилось.

Как вы уже заметили, тете Бэбс свойственна та же загадочная манера изъясняться, что и Банти. Если бы немцы вместо шифровальной машины «Энигма» использовали Банти и Бэбс, они, наверно, выиграли бы войну. По вторникам тетя Бэбс гладит все белье, выстиранное в понедельник. В среду смахивает пыль со всех низких мест, в четверг — со шкафов, потолков и карнизов. По пятницам она моет все окрашенные поверхности и полы, а также чистит ковер фирменной щеткой «Юбэнк». По субботам ходит за покупками. Точно такого же расписания придерживается другая рабыня домашнего хозяйства — Банти!

Кормят здесь по часам, здоровой пищей. Дяде Сиднею после вечернего возвращения домой никогда не приходится ждать ужина больше двух минут. Тетя Бэбс гордится своими кулинарными талантами и не страдает стриндберговской мрачностью, которая всегда обуревает Банти, когда ей приходится готовить. (Или ибсеновской мрачностью? Вдруг Банти тоже заперта в кукольном доме? Но это так, мимолетная мысль.) Дядя Сидней ценит и поощряет кулинарные таланты жены. Он говорит об «ее йоркширском пудинге» и «ее луковой подливке» так, будто они — члены семьи: «Здрааавствуйте! Вот и пастуший пирог нашей Бэбс!» Странно, что по окончании трапезы он не спрашивает пирог, понравилось ли тому. И еще тетя Бэбс — истинная «Королева пудингов»: каждый вечер она подает другой десерт, то бисквит с патокой, то рулет с вареньем (Патриция зовет его «мертвый младенец», но мне кажется, за столом у тети Бэбс об этом лучше не упоминать), то лимонную меренгу, то ревеневый крамбл, то рисовый пудинг… Интересно, а что будет в воскресенье? Кстати, что в этом доме делают по воскресеньям? В нашей семье в этот день запрещено выполнять работу по дому — я предполагаю, что здесь то же самое.

* * *

— Руби, ты готова идти в церковь?

Церковь? Это что-то новое. Наша семья — по большей части язычники, хотя Патриция еженедельно посещает воскресную школу и, наверно, стала бы монахиней, если бы не ее глубокая отчужденность от всего. Я имею некоторое представление о церквях — тетя Глэдис водила меня в свою (англиканскую, не низкую и не высокую — золотая середина) — и в принципе не против. Посещение церкви оказывается чисто женским мероприятием — дед вообще почти не выходит из своей комнаты, а дядя Сидней по воскресеньям окапывается в гостиной и весь день слушает пластинки Гилберта и Салливана.

* * *

Эта церковь совсем не похожа на церковь тети Глэдис. Во-первых, она в подвале — туда надо спускаться по каменной винтовой лестнице, потом идти по коридору, где по стенам и потолку тянутся трубы отопления, и наконец подходишь к двери, над которой висит небольшая табличка: «Церковь Духа». В подвале очень жарко и пахнет странно, будто пармские фиалки смешали с «Деттолом». Здесь уже много народу. Люди болтают, как зрители в театре перед началом спектакля, и проходит много времени, пока они успокаиваются и замолкают, но наконец начинает играть небольшой орган, и все поют гимн — я не могу прочитать слова в сборнике гимнов, поэтому лишь открываю и закрываю рот, из вежливости имитируя пение (надеюсь, правдоподобно).

Затем женщина, которая представилась Ритой, приглашает на помост мужчину, которого она представила как мистера Веджвуда. Тетя Бэбс наклоняется ко мне и шепотом на ухо сообщает, что мистер Веджвуд — медиум, он поддерживает связь между нашим миром и миром Духа и будет говорить от нашего имени. «С покойниками», — шепчет Роза (она сидит в весьма благочестивой позе, задрав подбородок, и я вижу родинку). Роза внимательно следит за мной, скашивая глаза, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Она меня не испугает. Точнее, она может меня напугать, но я не желаю, чтобы она об этом знала, и не подаю виду. Я лишь поднимаю брови в молчаливом, но выразительном удивлении. Я мысленно задаюсь вопросом, с какой стати покойники вдруг будут со мной разговаривать, и Дейзи — я уже начинаю подозревать, что она читает мои мысли, — говорит: