Погружение разрешаю - Валерий Федоров

– Почему беспузырный?

– Потому что у него нет плавательного пузыря.

– Как же этот окунь плавает?

– Он, как видишь, и не плавает, а сидит.

Действительно, на дне, опершись на грудные плавники, неподвижно сидели пестро окрашенные рыбы. Вторжение в их мир огромного излучающего яркий свет монстра, казалось, нисколько рыб не беспокоило. До самого последнего момента рыбы оставались неподвижными, и только когда «Север-2» чуть ли не наезжал на окуня, тот резко отскакивал в сторону.

Еще более равнодушно отнеслись к нашему появлению креветки. Они преспокойно сидели в своих норках-убежищах или медленно передвигались, перебирая ножками и ощупывая длинными «усами» грунт перед собой.

– Алексей, считай креветок, а я буду вести учет рыб, – сказал Помозов Карамышеву.

«Две креветки в полосе шириной два метра при скорости сто оборотов… еще одна… еще три креветки. Время десять ноль семь, глубина семьсот метров», – диктовал на магнитофон Карамышев.

– Акула! – вдруг крикнул Коник.

Трехметровая хищница, показавшаяся нам громадной, стремительно неслась прямо на нас. Пасть ее была полураскрытой, маленькие глазки смотрели тупо и безжалостно. Казалось, вот-вот акула ударит в иллюминатор и разобьет его. И тогда – конец. У меня спина похолодела. Но акула, не доплыв совсем немного, резко развернулась и, недобро сверкнув зеленоватым глазом, уплыла в сторону.

– Снимайте! – крикнул Коник.

Какое там… Мы все забыли о фотоаппаратах, оцепенев от ужаса. Карамышев «пыхнул» вспышкой наугад, я дал «залп» на опережение, не дождавшись, когда зарядится вспышка.

Еще минут десять мы обсуждали акулу и не заметили, как оказались на каменистом, слегка присыпанном песочком грунте. На нем лежало множество серых шариков, похожих на мандарины, только серые. Это были морские ежи. Они или сидели неподвижно, или ползали по дну. Их было очень много – десятки и даже сотни.

– Хороший признак, – заметил Помозов. – Раз много ежей, значит, на этой горе должно быть много рыбы.

– Почему? – спросил Коник.

– Потому что морские ежи питаются останками погибшей рыбы.

Вскоре появились и сами рыбы. Их действительно было очень много. Они прятались чуть ли не в каждой нише, в каждой трещине. Больше всего было темно-серых рыб из семейства моровых. Рядом с ними плавали слитножаберные угри. Самые маленькие ямки облюбовали антиасы – небольшие розовые рыбки с белой полосой на боку. Они держались парами: в каждой ямке пара антиасов. Выбоины в скалах служили им прекрасными убежищами.

Вдруг прямо перед нами возник большой краб-паук. Он тут же поднял клешни и решительно бросился в бой. Столкновение казалось неизбежным. И лишь когда до краба-паука оставался один метр, он резко отскочил в сторону.

Перед самой вершиной подводный аппарат вышел на настоящую цветочную поляну. Морские анемоны – актинии – сидели здесь, как на клумбе. Широко раскинув щупальца, они ловили мелкую белую взвесь, которую несло им течение. В прогалинах между актиниями устроились наши старые знакомые – беспузырные окуни. Рыбы изредка разевали рты и хлопали жаберными крышками.

– Они питаются макропланктоном, который несет им течение, – пояснил Карамышев.

– Поди догадайся, что здесь такой оазис! – воскликнул Коник.

– Да, Иван, без твоей железной «лошадки» мы вряд ли бы узнали об этом оазисе, – философски заметил начальник рейса.

– Без подводного аппарата морские биологи как слепые, – согласился Карамышев.

За разговорами о достоинствах подводного аппарата мы едва не просмотрели самое главное, ради чего погружались – берикса. Темно-красная крупноглазая рыбы держалась на границе света и тени, лидируя впереди аппарата. В полутьме просматривались и другие рыбы этого вида. Перед нами была стая берикса. Мы приникли к иллюминаторам, но увидели лишь хвосты уходящих рыб.

– Берикс очень пуглив, – сказал Помозов. – Подводный аппарат близко не подпускает… в стае штук, тридцать, наверное.

После того, как «Север-2» подняли на борт, со слипа «Ихтиандра» соскользнул разноглубинный трал. Через час на траловую палубу посыпались тяжелые рубиново-красные «лапти». Это был берикс, тонны три отборной рыбы. Тут не выдержал даже молчаливый капитан «Ихтиандра» Евгений Алексеевич Петухов.

– Теперь я верю, что подводные годы – это действительно оазисы в океане, – сказал он.

И добавил, видимо, вспомнив наши прежние неудачи в этом рейсе: «По крайней мере, некоторые из них».

Как доказали морские геологи, дно океана не менее гористо, чем суша: одних только одиночных подводных гор насчитывается в океане около 10 тысяч. Как на суше, так и в океане горным районам свойственна особая фауна. Но если наземная горная фауна изучена хорошо, то об океанической «горной» фауне этого не скажешь. Тут сплошные белые пятна и загадки. Чтобы уменьшить количество этих белых пятен, в 1979 году была организована специальная экспедиция в Индийский океан на судне «Профессор Месяцев».

Судно было оснащено мощной лебедкой, способной поднимать большой промысловый трал с глубины 1500 метров. Раскрытие этого трала под водой было столь велико, что в него мог бы уместиться девятиэтажный дом. Шансов увернуться от такого трала у рыбы было немного.

Выйдя из Керчи, «Профессор Месяцев» уже через три недели приступил к работе. Для начала, пока испытывали трал, решили изучить рыб на сравнительно небольших глубинах, до 300 метров. Удобнее всего это было сделать на банке Сая-де-Малья, между Сейшельскими островами и островом Маврикий. Эта банка была нам уже знакома по третьему рейсу «Ихтиандра».

На этот раз трал забрасывали не в лагуне, а на внешних склонах банки. И сразу почувствовали разницу: виды рыб были совсем другие, чем те, с которыми мы встречались в рейсе «Ихтиандра». В уловах «Профессора Месяцева» преобладали каменные окуни, ворчуны, луцианы, попадались огромные скаты – манты. Облик этих рыб, поднятых со значительной глубины, был не слишком эстетичен: у некоторых рыб изо рта торчали языки, а то и желудки – от перепада давления.

Перейдя на более глубокий Западно-Австралийский подводный хребет, мы стали ловить ещё более диковинных рыб. Чем глубже забрасывали трал, тем больше попадалось странных хвостатых большеголовых и большеглазых рыб, у которых желудки не то, что торчали – вываливались изо рта. Это были макрурусы, или долгохвосты. Они были двух видов: мертвенно-бледного цвета с тонкой кожицей и темно-коричневые с грубой шершавой кожей. Надо сказать, что поначалу эти рыбы не вызывали положительных эмоций у экипажа. Потом все привыкли к ним и уже не пинали их сапогами, а смотрели на странных рыб с сочувствием.

Однажды на траловую палубу плюхнулась метровая иссиня-черная рыбина, химера. Матросы траловой команды отпрянули в стороны – настолько неприятен, даже страшен, был вид этой рыбы. Курносый нос и собачий оскал крупных белых зубов внушали ужас и отвращение. Никто не решался подойти ближе, все разглядывали рыбину издалека.