Веселые поминки - Марина Серова

А этот странный таксист, видевший меня один раз в жизни в течение нескольких минут, почти неделю спустя узнает меня в этом дурацком парике в первую же секунду. Иначе как объяснить его фразу?

«За кем поедем?» – спросил он меня, когда я остановила его сегодня у института. Это могло означать только одно: он прекрасно помнил нашу первую погоню. Даже я со своей великолепной зрительной памятью не сразу вспомнила его, хотя он сам не изменился за эти дни ни на йоту.

Может быть, теперь у тарасовских таксистов не принято задавать пассажиру банальный вопрос о том, куда он желает поехать? И хорошим тоном считается вот эдак, с улыбочкой, ошарашить пассажира:

– За кем поедем?

А опытный пассажир, не моргнув глазом, отвечает:

– За водкой.

Или что-нибудь наподобие… Но в таком случае он должен был спросить не «за кем», а «за чем».

У меня было полное ощущение, что я начинаю сходить с ума. И, чтобы не свихнуться окончательно, я запретила себе думать на эту тему и занялась наконец своей внешностью.

Но настроение основательно было испорчено, и с этим уже ничего нельзя было поделать.

Я с остервенением сорвала с головы пресловутый парик, неспособный обмануть даже таксиста, и начала убирать с помощью крема излишки косметики с лица. Без парика такой макияж делал меня похожей на дешевую проститутку.

– И с париком тоже, – сказала я вслух своему отражению, но эти слова были вызваны исключительно моим плохим настроением, и говорить их не стоило. Тем более что к тому времени в туалет зашли две симпатичные старушки. Они так испуганно смотрели на меня, что мне пришлось изобразить на лице абсолютную невинность.

В принципе я уже выглядела довольно сносно, поэтому предпочла оставить старушек наедине с их недоумением.

До Института красоты было рукой подать, но пройти сейчас к самому зданию было не так-то просто. Весь прилегающий к институту район был оцеплен, и никого туда не пропускали, кроме милиции и сотрудников МЧС.

Но даже издалека я могла убедиться в том, что мощность взрыва превзошла все мои ожидания.

Не только здание самого института серьезно пострадало, но и все близлежащие строения носили на себе следы недавнего происшествия. В доме напротив были выбиты практически все стекла, а одна из милицейских машин лежала на боку посреди улицы. Кафе, за столиком которого я находилась за несколько минут до взрыва, тоже изменилось до неузнаваемости. Декоративные зонтики, сорванные с места взрывной волной, валялись теперь на полу. Весь тротуар был в осколках стекла.

Я вынуждена была признаться себе, что очень вовремя покинула это место, иначе бы у меня действительно могли появиться большие проблемы с внешностью.

Это соображение немного улучшило мое настроение, и я попыталась отыскать кого-нибудь из пациентов института.

Ребята из оцепления позвали одного из офицеров, и он посоветовал мне поискать эвакуированных в одном из сквериков на ближайшей улице. Именно там они должны были находиться в настоящее время, дожидаясь, пока их не распределят по другим медицинским учреждениям.

Добраться туда было не так просто. Для этого мне пришлось сделать большой крюк по соседней улице. Поэтому дорога до нужного мне скверика заняла у меня почти полчаса.

Лавочек в сквере было немного, поэтому большая часть персонала и бывших пациентов доктора Смысловского расположилась прямо на траве, по-весеннему зеленой и чистой.

Серьезно пострадавших в результате взрыва было не видно. Через некоторое время я узнала, что их было немного, два-три человека, и их сразу же увезла «Скорая помощь». Остальные же пребывали в том возбужденно-радостном состоянии, которое обычно наступает у людей, счастливо избежавших смертельной опасности.

К моменту моего появления в скверике обсуждение происшествия было в самом разгаре. Поэтому уже через несколько минут я была в курсе событий, а еще через полчаса я знала не один десяток версий, в той или иной мере искажающих эти события.

Основная версия была для меня очевидной, поскольку именно благодаря мне она и появилась. Хотя на том же основании я могла утверждать, что и остальные версии были обязаны своим рождением мне, поскольку что ни говори, но если бы не я, то сегодня вообще не произошло бы ничего из ряда вон выходящего.

Если бы не моя «шалость», то в кабинете скорее всего еще не закончился бы праздник. А через пару лет этот праздник при определенных обстоятельствах мог бы стать всенародным, поскольку участники мистификации, придя к власти, навели бы в стране такой «порядок», что вся наша жизнь превратилась бы в сплошной криминальный праздник. Этому я и стараюсь помешать в настоящее время, поэтому совесть у меня была совершенно спокойна.

Так вот, что касается основной версии, то она звучала приблизительно так: сегодня днем кто-то сообщил в милицию, что на территории института заложено мощное взрывное устройство (чаще употреблялось слово «бомба»). Милиция, как всегда, приехала не сразу, поэтому «бомба» успела взорваться. Но милиция арестовала двух террористов «кавказской национальности». Это уже явно можно было отнести к фольклору, так как телохранители Харчеева принадлежали к славянскому типу.

Не менее фольклорно для меня прозвучала такая милая подробность: террористы в момент задержания угрожали доктору Смысловскому или даже пытались его убить, и только приход милиции помешал им привести в исполнение их намерение.

По поводу дальнейшей судьбы самого доктора ходили самые разные слухи.

Большинство склонялось к тому, что Смысловский с сердечным приступом помещен в одну из клиник Тарасова. Особенно умилила меня подробность, придававшая доктору Смысловскому героические черты. Народная молва гласила, что он отказался от услуг «Скорой помощи» и, превозмогая боль, добирался до самой клиники чуть ли не на трамвае. Из этого можно сделать вывод, что не все пациенты знали о наличии у Смысловского личного автомобиля.

Одна женщина со слезами на глазах рассказывала о последних словах любимого доктора. Он якобы показал подбежавшим к нему санитарам на группу пострадавших и произнес тихим голосом:

– Помогите людям – там вы сейчас нужнее.

Она изображала все это в лицах, с каждым разом обогащая рассказ новыми трогательными подробностями.

Но все-таки самое главное, что мне удалось узнать за это время, это то, что в подвальном помещении было обнаружено, по разным сведениям, от пяти до семи обезображенных человеческих трупов. Кто-то считал их членами террористической организации, кто-то – омоновцами, но то, что эпицентр взрыва был расположен именно там, не только подтверждало мое подозрение, что взрыв был произведен самим доктором Смысловским (это я видела собственными глазами), но и объясняло, к чему это привело.

С помощью электронного устройства он запустил часовой механизм взрывного устройства, которое уничтожило всех его секретных пациентов. А вот зачем это было ему нужно – мне еще предстояло выяснить.