Встретимся на берегу залива - Розанна Батиджелли

Все время, пока шло интервью, Кэссон смотрел в толпу, ища Жюстин. И когда наконец заметил ее, едва мог сосредоточиться на вопросах, которые ему задавали. От одного только вида девушки в черном платье, так выгодно подчеркивающем все ее изгибы, его пульс участился.

Фотограф попросил сделать пару фотографий рядом с картинами.

– Нам нужен Кэссон рядом с Кэссоном, – пошутил он.

Кэссон пытался поймать взгляд Жюстин, когда он и журналисты подошли к картинам, но она упорно смотрела в сторону. Он терпеливо выполнял все, что просил фотограф, пока делал снимки.

– Как насчет фото с одним из гостей, – предложил Кэссон и ухватил Жюстин за руку.

Девушка повернулась к нему с удивленным выражением, и в этот момент фотограф нажал на спуск. Еще пара снимков, и тот, показав Кэссону большой палец, ушел.

Жюстин шагнула в противоположную сторону.

Кэссон быстро нагнал ее.

– Зачем ты это сделал? – Она поглядывала то на него, то на людей, которые смотрели в их сторону.

Даже когда хмурится, она выглядит великолепно.

– Просто хотел иметь фото с красивой женщиной, стоящей рядом. Ты выглядишь потрясающе, Жюстин. Я так надеялся, что ты придешь.

– Зачем? Чтобы заставить чувствовать себя виноватой, что я не хочу продавать Винтер-Хэвен ради такого благого дела?

Улыбка Кэссона исчезла.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой.

– О, почему ты сразу не сказал мне, что задумал строить санаторий? И это не коммерческое предприятие, не ради твоей выгоды?

– Ты с самого начала была категорически против моего предложения, не хотела ничего слушать. Поэтому я решил подождать подходящего времени. – Он посторонился, пропуская кого-то. – Слушай, здесь есть черный выход, давай выйдем на улицу. Мы не можем здесь разговаривать.

Они прошли по длинным коридорам и вышли во внутренний двор с видом на залив. Вода мягко накатывалась на скалистый берег, высоко в небе парили несколько чаек.

Кэссон остановился и осторожно взял Жюстин за руку.

– Я хотел сказать тебе бессчетное количество раз, но мысль о том, что придется говорить с тобой о Франклине, делала меня уязвимым. – Он посмотрел ей в глаза. – Я вырос, подавляя правду о том, что мои родители, особенно мать, были опустошены потерей Франклина и забыли о том, что у них есть еще один сын.

Он глубоко вздохнул.

– Они забыли о том, что я тоже опустошен. Наверное, я не показывал этого, рос, стараясь быть идеальным, чтобы не причинять им еще боли. Но, видимо, этого оказалось недостаточно, чтобы они заметили меня. Не пойми меня неправильно. Я рос в хорошем доме, где всегда была еда, одежда и все необходимое. Но я хотел не этого. Больше всего на свете хотел чего-то, что умерло в моих родителях в день, когда умер Франклин. – Кэссон почувствовал слезы на глазах. – И, возможно, поэтому я не знаю, есть ли у меня способность действительно любить кого-то еще, кроме Франклина.

– Ты любишь Ронни и Энди.

– Да. И этот санаторий ради Энди тоже. Я ничего не мог сделать для Франклина, но могу помочь Энди и другим детям.

Он накрыл руку Жюстин своей рукой.

– Я приехал в Винтер-Хэвен с одной идеей в голове, но потом обнаружил, что влюбился.

– В Винтер-Хэвен трудно не влюбиться.

– Я имел в виду тебя, мисс Винтер.

– О, Кэсс!

Жюстин обняла и прижалась к нему. Кэссон почувствовал, будто тугая струна лопнула в груди. Реакция Жюстин сказала ему о многом.

Ее глаза сияли, когда он привлек ее еще ближе к себе и поцеловал. Это был нежный поцелуй, который потом углубился и воспламенил обоих. С неохотой сделав над собой усилие, Кэссон отстранился от девушки.

– Скоро начнется банкет. Я должен взять себя в руки. Пойдем со мной. Я попрошу добавить тебя в список приглашенных.

Жюстин нежно посмотрела на него и покачала головой:

– Нет. Это твой вечер, Кэссон. Тебе нужно сосредоточиться на том, что ты хочешь сказать. Ради Энди, ради всех этих детей. – Она нежно поцеловала его. – А я буду ждать тебя дома. Вместе с Луной.

Он смотрел, как она уходит, а потом, испытывая небывалую легкость, направился в банкетный зал.

Жюстин покинула Стоки-Центр, прокручивая в голове слова Кэссона. Он любит ее.

Он любил ее телом и душой. Она тоже любит его. И доверяет.

Ее сердце было разбито, когда он рассказывал о своих родителях. Можно только представить, как ему, выросшему в тени смерти брата, жаждущему внимания и любви родителей, которые словно заморозились, было одиноко. Они были не способны любить своего живого сына.

Какое счастье, что Кэссон не пошел темным путем, привлекая к себе внимание родителей, пьянки, наркотики, плохие компании. Напротив, он упорно учился и трудился, совершенствуя себя. Жюстин почувствовала гордость за него.

Как она могла сравнить его с Робертом? Они абсолютно разные. Может, она бы поняла это раньше, если бы не обман Роберта и, в связи с этим, недоверие ко всем мужчинам в целом.

Луна встретила ее ласковым повизгиванием. Девушка вывела собаку на прогулку и дала ей небольшой перекус.

– Просто потому, что ты мой лучший друг, – смеясь, объяснила она, похлопывая Луну по загривку.

Пройдя в спальню, Жюстин сразу же заметила футболку. Только сложена по-другому. Вспышка желания пронзила тело, когда она представила, что Кэссон прикасался к этой футболке. Надев ее, Жюстин вдохнула его аромат. Желание бродило по венам, когда она вспоминала, как Кэссон выглядел сегодня вечером в элегантном черном костюме и темно-бордовом галстуке.

В предвкушении, Жюстин вытянулась на кровати. Вздрогнула, когда Луна боднула дверь и, вбежав в спальню, запрыгнула в постель.

– Хорошо, но только пока твой папочка не вернется домой, – усмехнулась девушка, поглаживая собаку.

Она приглушила свет в спальне и закрыла глаза, представляя то, что может случиться, когда Кэссон войдет в эту дверь.

Жюстин почувствовала, как вибрирует кровать, и открыла глаза. Луна спрыгнула. Повернувшись, Жюстин увидела в дверном проеме Кэссона, великолепного и усмехающегося. Пиджак небрежно переброшен через руку, галстук немного ослаблен.

Приподнявшись на локтях, она широко улыбнулась ему.

– Ну, как все прошло?

Он сел рядом с ней на кровать. Его глаза сияли.

– Оглушительный успех. Последнее предложение на аукционе – девятьсот пятьдесят тысяч долларов.

Жюстин хотелось кричать и плакать одновременно. Она хотела что-то сказать, но слезы опередили ее.

– Что такое? Почему ты плачешь? – Он смотрел так нежно, что Жюстин хотелось растаять. Она села и положила руки ему на грудь, возясь с пуговицами его рубашки.