Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов

обвинения. До момента, когда Фукс признался, никто ничего толком не мог доказать. Суть в ином. Фукс годами работал и жил в тяжелейших условиях. Встречи с нашими, советскими, столь мимолетны. Получилось так, что долгое время мы с ним вообще не общались. Фуксу было не с кем посоветоваться, пожаловаться, поплакаться в жилетку. Он оставался предан своему делу…

— …Вашему.

— Нашему. Семьей обзаводиться при таком риске не счел возможным. По существу, он оставался одиноким волком на жесточайшей дороге. Иногда после возвращения из Штатов в Англию он встречался с нашим сотрудником Феклисовым. Отходил. Но ненадолго, потому что в Хауэлле вокруг него сложилась тяжелая психологическая атмосфера. В 1946 году провалился английский ученый Алан Мей, выданный предателем. И тут многих англичан-атомщиков начали прощупывать. Американцам казалось, что как раз из группы английских исследователей исходит утечка информации. Едва ли не все они попали под подозрение. Понятно, зацепили Фукса, бывшего, как было американцам известно, социалиста. Есть у нас смутные подозрения, будто то ли в Гамбурге, то ли Бремене американцы наткнулись на гестаповские архивы и нашли там дело подпольного коммуниста Фукса. Но эти данные ни в каких судебных материалах не фигурировали. И все равно тучи над ним сгущались. Конкретных данных на Фукса, поводов для глумления не было. Неясные подозрения. Я имею право это сказать совершенно четко. Зато травили, прощупывали почти в открытую, так что и другие ученые заметили. Коллеги сочувствовали, добросердечно сообщали Клаусу: «Тебя в чем-то подозревают, но мы в тебя верим и будем защищать до последнего». Человека, по существу, приперли к стенке. Не доказательствами — психологически. Сломали и выдавили из Фукса признание: «Я пользуюсь таким доверием со стороны моих английских друзей. Если бы меня разоблачили, в их глазах я выглядел бы предателем. И чтобы остаться верным им и науке, я решил признаться».

— Но ведь и связной Голл выдал.

— Боюсь, что, к сожалению, вы ошибаетесь. Мне не хочется бросать тень на Фукса. Но, на мой взгляд, тут в большей степени не исключена и другая вероятность. Фукс невольно, даже не подозревая об этом, навел на Голда. Но это лишь мои предположения. И, согласен, трагедия. Девять лет навсегда вычеркнуты из жизни человека, столько для нас сделавшего…

Теперь Клаус Фукс возвращается к нам в новом качестве. Уж и ГДР нет, а точка в споре о роли Фукса поставлена только сегодня. Почему все-таки в нашей стране любого доброго слова приходится ждать годами? И все же прощай, тассовское «ТАСС уполномочен заявить, что… Фукс неизвестен Советскому правительству и никакие «агенты» Советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».

СЛУЖИЛ ЛИ НИЛЬС БОР СОВЕТСКИМ ШПИОНОМ?

Что ж, с кем работали и на кого опирались, понятно. Но как тогда с набравшей сегодня популярность теорией: секреты атомной бомбы выдали Советскому Союзу не середнячки, не простые исполнители, а конгениальные ученые? В книге генерала Судоплатова, тоже имевшего прямое отношение к атомным проектам, названы имена великого Оппенгеймера и Нильса Бора. Ответ — в монологе Барковского.

— Вот здесь и заблуждение Судоплатова. Бред это. Хотя вполне в стиле Судоплатова. Типичная сталинская подоплека о сотрудничестве иностранных знаменитостей с советской властью. Не шли они на такое.

Короче, после того, как американцы испытали свою атомную бомбу и отбомбили Хиросиму и Нагасаки, Сталин принял решение перевести все наши атомные работы на гораздо более высокий уровень. При Государственном Комитете по обороне создали специальное управление № 1 под председательством Берии. А при нем Технический совет, которым руководил министр боеприпасов Ванников. В НКВД организовали отдел «С» — по фамилии любимца Берии Судоплатова. Он вел партизанские дела, но война закончилась, и генерала надо было куда-то пристраивать. В задачу отдела «С» входила обработка всей информации, которую добывала разведка по атомной проблематике, включая и данные от военных из ГРУ. Раньше все эти секреты известны были одному Курчатову. Но даже он только делал себе заметочки, а самих текстов не имел. Теперь же информация пропускалась как бы по второму кругу: переводили, анализировали, доводили до сведения курчатовских помощников. В принципе решение абсолютно верное.

Второе задание отделу «С» сформулировали так: искать в Европе ученых — физиков, радиолокаторщиков… которые бы пошли на контакт с нами. Либо приглашать их в Советский Союз, либо договариваться о сотрудничестве там, на месте. И вот это уже — из области мифологии. Европа была опустошена, обсосана американскими и английскими спецгруппами, которые раньше нас принялись за дело: заманить светлейшие европейские умы к себе, поселить в Штатах, использовать в собственных целях обнищавших светил. А не удастся — так за какие угодно деньги буквально перекупать любую атомную информацию. Из советской зоны оккупации Германии все находившиеся в ней ученые моментально перебрались на Запад. Ушли даже с нами до того сотрудничавшие. Но Судоплатову надо было как-то оправдывать существование свое и отдела «С». Требовались акции, почины, громкие имена. Так родилась безумная идея с Нильсом Бором. С высочайшего дозволения и, видимо, по подсказке лично Берии решили отправить к нему целую делегацию работников отдела «С». Узнали, что Бор вернулся в Данию, и поехали.

К собственному удивлению, возглавил группу только-только в отдел призванный доктор наук физик Терлецкий. Чекистом, как бы о нем ни судачили, Терлецкий не был. Просто работал с развединформацией как профессионал-ученый: сортировал, комплектовал, обобщал.

Но вопросы Бору придумал даже не он. Сформулировали их настолько элементарно, были они так просты, что я никак не могу понять, зачем вообще все это затевалось. Преподнести себя повыгоднее Сталину?

Бор, человек деликатный, интеллигентный, к СССР хорошо относившийся, не мог отказать во встрече. Беседы в Копенгагене состоялись. О том, что такими вот рандеву рискуют подставить Бора, Судоплатов, конечно, не думал. А Терлецкий стеснялся, нервничал. Он-то понимал, с какой величиной имел дело. Однако этика этикой, а отказаться выполнить личное задание Берии не осмелился. Вопросы задал через приставленного к нему судоплатовского переводчика. Английским Терлецкий владел неважно.

Насколько же перекрывался нашей развединформацией этот список вопросов Судоплатова, и говорить нечего. Бор ничего ценного не сказал. Отвечал в общих направлениях. Результат миссии — нулевой. Зато из отдела «С» к Сталину пошло бравурное сообщение об умело выполненной операции. Понятно, ответы Нильса Бора передали Курчатову. И он, досконально в проблеме разбиравшийся, дал всей этой показушной шумихе очень скромненькую оценку. Поездка получилась пустой.

Никакой помощи от Бора, Оппенгеймера и других столь же великих ни Курчатов, ни разведка никогда не имела. Давайте расстанемся с мифами.

И ВНОВЬ ПОЛКОВНИК АБЕЛЬ И