Шолох. Академия Буря - Антонина Крейн

Найт летела, напряженно оглядываясь. Где ты, Берти?

Водопад шумел, низвергая с высоты белые пенящиеся потоки. Ладислава, сощурившись, посмотрела туда. Темнота за струями. Пещеры! И, кажется, золотится что-то рыжее… Да! Не только золотится: рукою машет! Хей-хей!

Но почему огр отобрал у них купальники, если Берти – там? В чем идея?

Ай, да сейчас не важно! Быстрее, быстрее!

И Ладислава, на ходу содрав с себя накидку-шэппар и сбросив обувь, проверив маг-браслет, в штанах и майке на полной скорости впилилась в воду, подняв тучу брызг.

И под обалделые вопли цапель, до того мирно спящих средь кувшинок, она мощными гребками рванула к пещере, изо всех сил стараясь блюсти дыхание, а не смеяться;

смеяться тому, какая ледяная, светло-звонкая вода в лагуне;

какое высокое небо, сплетенное кружевом перистых облаков, наверху;

какая хитрая рожа мелькает там, за бирюзовыми потоками водопада;

как забавно Хейли ругается на берегу, не решаясь намокнуть в своем шелковом платье;

как громко и странно-жутко гогочет огр-злодей;

как тихо вокруг – ведь никто другой еще не вернулся;

как весело и азартно – грести средь цветов, ни в чем не уверенной, но счастливой от самой своей дерзости; и как же прекрасно – жить…

* * *

Ладислава поднырнула под тугую кулису водопада и выплыла уже на мизансцене: там, где скала выдавалась вперед уступом.

Рыжий Берти сидел на краю и болтал ногами. За спиной у него черным нимбом темнела пещера, а рядом лежала удочка и плясало ведро, полное рыбы. Золотистый пес тоже был здесь: спал, подрыгивая лапами.

– Хей! Мои поздравления, госпожа адептка: ты первая! – подмигнул Берти. Эхо разнесло его голос по всей пещере и повторно плеснуло в Найт.

Детектив свесился вперед и протянул руку девушке. Ладонь у него была большая, теплая, пальцы длинные, а хватка – неожиданно крепкая для такого легкомысленного существа.

Пока Ладислава пыталась понять, как ей взобраться наверх (уступ был высоко, кажется, сюда надо было не приплывать, а приходить вдоль скалы во-о-он по той узкой тропинке, убегающей вбок), Берти легко, как пушинку, втянул ее на скалу.

Найт только ойкнула.

– В одежде приплыла – вот это тяга к победе, уважаю! – усмехнулся Голден-Халла, оценив ее вымокший вид. – Может, вернешься наружу, согреешься на солнце, пока я жду остальных? Тут не жарко.

– Нет, я хочу остаться, спасибо. – Лади так резко потрясла головой, что вода с ее волос забрызгала и сыщика, и пса (он недовольно хрюкнул, не просыпаясь).

– Без проблем. Тогда мы сделаем свое солнце, – серьезно кивнул Берти.

Он подхватил ведро с рыбой и пошел в сумрачное нутро пещеры.

В центре грота был сложен очаг. Берти достал из кармана что-то вроде табакерки, выхватил оттуда щепотку черной пудры и бросил вниз. Тотчас бахнуло, вспыхнуло лиловое пламя. Берти пропел заклятие, сложив руки диковинной фигурой, и пламя оторвалось от дров и послушно взлетело вверх. Приняв форму шара, украшенного языками, оно зависло над очагом.

И впрямь солнце…

Лади, которая мгновенно замерзла среди камней, благодарно застучала зубами и плюхнулась наземь поближе к огню. Голден-Халла посмотрел на нее, человека-мурашку.

Потом стянул с себя фиолетовую рубаху, оставшись в майке, и протянул ее Найт. Девушка заметила, что у него на внутренней стороне плеча есть татуировка: выбитое мелким, убористым шрифтом слово «в.е.ч.н.о.с.т.ь.».

Берти поймал ее взгляд, подмигнул – я вижу, что ты видишь, но это мое, не трожь, – и призывно потряс рубашкой:

– Вытирайся. Подозреваю, свое полотенце ты оставила Рычгинсу?

– Кому?

– Огру.

– А. Ну да, он попросил сложить наши вещи в корзину.

– Кхм. Вообще-то нет. Он не просил, – Берти, скрестив ноги, сел напротив, по ту сторону «солнца».

Тень пламени танцевала на его хитрющем лице: пронзительно-синие глаза, прямые рыжие брови, идеальный длинный нос с вытянутыми ноздрями, тонкие темные губы и неожиданно мужественный подбородок с ямочкой.

Ладислава озадаченно промолчала в ответ на возражение.

– Рычгинс сказал вам, дословно: «Можете оставить вещи в корзине». «Можете» не значит «должны», или «я прошу вас» или «так требуют правила». Это всего лишь возможность. Одна из. Ваше право выбрать ее или нет. Всегда ваше право, – пожал плечами Голден-Халла.

Ладислава смешалась:

– Но… Огр так смотрел на нас, говоря это!

– Что значит «так»?

– Пристально. Свирепо. Жутко.

– У него плохое зрение, он на всех так смотрит. Щурится, – сощурился, в свою очередь, Берти. Но получилось не страшно, а ехидно. Ладислава скептически вздернула бровь.

Детектив осознал провал и со вздохом развел руками:

– Ну или я попросил его так мрачно глядеть. Специально. Чтобы вы оробели.

– Так это была… уловка?

– О! – Берти рассмеялся. – Поверь, не только это!

Вдруг в пещеру – сбоку, по замеченной Лади тропинке, вбежала Хейли, так и не рискнувшая плыть, зато сделавшая марш-бросок в обход лагуны.

– Я успела?! – завопила раскрасневшаяся первокурсница, подбегая к преподу и чуть ли не за грудки его хватая. – Успела ведь?!

– Успела, молодчага! – одобрил Берти, осторожно отодвигаясь от азартной Хейли-бомбочки.

– «Пятерку» поставите? – в глазах шатенки горел опасный огонь отличницы.

– Ну да, почему нет, – удивился сыщик.

Хейли шумно выдохнула, утирая пот со лба:

– Хвала небу! Значит, задание выполнено? Я могу вернуться в академию? У меня еще вечером некромантия, подготовиться бы.

– Хм. М-м-м. Ну возвращайся, если хочешь. Я дождусь твоих однокурсников и расскажу, как еще можно было действовать, но оценку ты и так заслужила.

– Ура! Спасибо! – и Хейли так же стремительно свалила прочь, на прощание шлепнув ладонь о ладонь с Ладиславой.

– Тоже побежишь? – спросил Берти у саусберийки, которая продолжала сидеть под «солнцем», а рубашку обмотала вокруг шеи, как шарф. Рукава, пахнущие мускусом и древесиной, как будто обнимали ее.

Найт категорично покачала головой. Никуда я не пойду, мне и тут чудесно.

– Я хочу услышать, что вы скажете ребятам, когда они придут.

Если вообще придут.

Пусть не торопятся! Когда еще у нее будет шанс побыть наедине с Голден-Халлой?

Берти кивнул, а потом, болезненно морщась, стал глушить пойманную рыбу о камни пещеры. Лади с минуту смотрела на его мучения и наконец, откашлявшись, спросила, можно ли помочь.