Политэкономия войны. Заговор Европы - Василий Васильевич Галин

установлении новой Восточноевропейской империи Германии, простирающейся от Белого моря на севере вплоть до Азовского моря на юге, охватывая часть Северной России — Ленинград… Белоруссию, Украину и район Дона. Вместе это составляет примерно половину современной Европейской части СССР, которая должна быть или непосредственно включена в Третью империю, или подчинена номинальному управлению различных германских вассалов (Балтийский орден, Финляндия, Польша, украинские фашисты и пр.)»471.

«Что касается другой половины Европейской части СССР, то Кавказ должен быть передан грузинским, татарским и другим фашистским сепаратистам (давнишним близким друзьям клики Гофмана — Розенберга); это означает на практике, что Кавказ также попадет под германский контроль; в то время, как другие «зоны» и «сферы влияния», по-видимому, оставлены за Великобританией, помимо ее «интересов» в русской Центральной Азии. Сибирь, — продолжал Э. Генри, — должна стать протекторатом Японии, азиатского участника «крестового похода», и ее буферным государством. От СССР, согласно плану Гитлера — Гофмана, должно остаться после этого только узкое пространство между Москвой и Уралом, и там в качестве нового государства должна быть восстановлена старая «Московия»»472.

В «Нео-Московии» «должно править русско-фашистское правительство, главная деятельность которого должна состоять в истреблении остатков коммунизма, применении системы Геринга (уничтожения непокорных) и раздаче заказов и концессий германским фирмам. Тогда будет закончена «эфиопизация» Восточной Европы…»473.

Японский посол в Риме — Сиратори в те годы писал, что в результате он хотел бы видеть Россию «слабой капиталистической республикой», ресурсы которой легко можно будет поставить под иностранный контроль474. А спустя пять лет после выхода книги Э. Генри, 2 апреля 1941 г. Гитлер подписал план, «согласно которому Россию предлагалось разделить на ее этнические части и, окружив будущую «Московию» кольцом независимых государств, а именно Украиной, Белоруссией, областью Дона и регионом Кавказа, постоянно держать ее «под угрозой»»475.

Англия и Франция

Успех плана Гофмана полностью зависел от отношения к нему Великих держав, именно они должны были обеспечить тыл Гитлера на Западе. В начале 1933 г., при первом же политическом разговоре Гитлер сказал, «Риббентроп, главной основой европейской политики является англо-германская дружба»476. Гитлер утверждал, вспоминал Геринг, «что Франция ничего не сделает без одобрения Англии и что Париж сделался дипломатическим филиалом Лондона. Следовательно, достаточно было уладить дело с Англией, и тогда на Западе все будет в порядке»477. «Фюрер, — показывал на Нюрнбергском трибунале Геринг, — приложил в 1936 году все усилия, чтобы прийти к соглашению с Англией»478. «Чтобы добиться союза с Англией, — продолжал Геринг, — он (Гитлер) готов был гарантировать территориальную неприкосновенность Голландии, Бельгии и Франции. Он даже допускал возможность отказаться от Эльзас-Лотарингии… Наконец, он~не прочь был подписать азиатский пакт, гарантирующий Индию от покушений со стороны СССР»479.

Но лидеры Англии и Франции не ждали призыва Гитлера… они сами обратились к нему. У Черчилль в начале 1920-х гг. утверждал: «Оптимальным вариантом было бы столкновение Германии и России, а главной задачей момента он считал поощрение немцев к вторжению в Россию: «Пусть гунны убивают большевиков»480. В письме Ллойд Джорджу Черчилль повторял: «Следует накормить Германию и заставить ее бороться против большевизма». Дочери Асквита Черчилль, говорил, что его политика заключается в том, чтобы: «Убивать большевиков и лобызаться с гуннами»481.

У Черчилль в то время заявлял: «Главной угрозой западной цивилизации является не германский милитаризм, а русский большевизм»482. Немецкий писатель Новак отмечал в этой связи — У Черчилль «ненавистник большевизма, все еще преисполненный мыслью о войне, лелеявший те же идеи, какие лелеял и маршал Фош по поводу многообещающей кампании на Востоке…»483 Новак недвусмысленно намекал, что по отношению к Черчиллю «были бы вполне уместны слова «поджигатель» и «проповедник войны»484. Но, может, это была просто истеричная реакция Черчилля, одного из организаторов интервенции в Россию, потерпевшей сокрушительное поражение?

Генерал А. Деникин в своих оценках ссылался уже на более объективные, фундаментальные предпосылки: «в политических кругах Англии назревало новое течение, едва ли не наиболее грозное для судеб России: опасность большевизма, надвигающаяся на Европу и Азию, слабость проти-вобольшевистских сил, невозможность для союзников противопоставить большевикам живую силу, невозможность для Германии выполнить условия мирного договора, не восстановив своей мощи. Отсюда как вывод — необходимость «допустить Германию и Японию покончить с большевизмом, предоставив им за это серьезные экономические выгоды в России»485.

Эти планы со временем начинали получать вполне реальные очертания: «16 октября 1925 г. на берегу тихого озера представители четырех великих западных демократий дали торжественную клятву во всех обстоятельствах сохранять мир между собой… Выработанный в Локарно договор, — по словам У Черчилля, — был окончательно подписан в Лондоне, как это и должно было быть, потому что именно в Англии и возникла идея такой политики…»486 Согласно Рейнскому пакту Локарнского договора Франция и Англия гарантировали безопасность западных границ Германии, оставляя открытым вопрос относительно восточных границ… Кроме этого, они предложили Германии три возможных варианта ее участия в акциях (формально под флагом Лиги Наций), направленных против СССР: прямое участие в войне; косвенное участие путем пропуска войск через германскую территорию; применение экономических санкций. Официальный Берлин парафировал Рейнский пакт, однако не дал определенных обязательств относительно участия в антисоветских акциях487.

Следующий шаг сделал Бриан, который наряду с Бальфуром был первым, кто использовал термин «умиротворение». Он заявлял Штреземанну, что получает «килограммы документов», доказывающих нелегальное вооружение Германии. «Я бросаю их в угол, ибо не желаю тратить время на такие пустяки». На встрече с Штреземанном в 1926 г. Бриан добивался немедленного решения всех острых франко-германских вопросов, предлагая вывод французских войск с оккупированных германских территорий, возврат Саарской области, окончательное определение общей

суммы репараций. Он подтвердил незыблемость франкогерманских границ, отменил присутствие французских военных инспекторов в Германии и вывел войска из Германии в 1930 г., на 5 лет раньше истечения срока их пребывания там488. В 1928 г. генералы, командовавшие оккупационными войсками (Англии и Франции) проводили маневры на территории Германии, отрабатывая стратегию нападения на Восток489. В начале 1929 г. депутат Штеккер отмечал в рейхстаге: «В оборонном бюджете заложены сотни миллионов марок на тайное перевооружение. Так сколько же бронепоездов имеет немецкая железная дорога и у скольких из них сменены колеса с расчетом на русскую ширину железнодорожной колеи?»490

Эрбет в декабре 1929 г. призывал Бриана «сделать Румынию более грозной; устранить некоторую слабость, которую польская дипломатия проявляет иногда в отношении Москвы; объединить малые прибалтийские государства… побудить Германию прекратить свои военные отношения с СССР и сделать выбор между политикой Локарно и политикой Рапалло…»491. Из Франции Фош посылал Гофману приветственные послания