Дзюсан. Академия-фантом - Сора Наумова

– Хироши… – простонала она, глотая слезы. – Ты же не умер… Не умер, да?

Призрачная тяжесть с плеча исчезла, оставив после себя легкое морозное покалывание, и Николь в изнеможении опустилась на пол. Если Хироши мертв, она должна слышать его, но почему он молчит? Почему не пришел к ней тогда, в вечер перед своим внезапным отъездом?

– Хиро! – Она поднялась на ноги и позвала друга. – Ты же Хиро, да?

В дуновении ветра из открытого окна и шелесте тюлевой шторки ей почудилось свое имя, похожее на вздох.

Николь…

– Хироши! – Ода бросилась к двери и выскочила в коридор, сквозняк увязался за ней, ероша распущенные пышные волосы и играя с подолом ночной сорочки. Девушка шла очень быстро, будто кто-то невидимый указывал ей дорогу.

Николь…

Он вел ее за собой, этот шелестящий голос, вниз, на первый этаж, потом по коридору, прочь из крыла общежития. И снова наверх. Босые ноги совсем замерзли, голые руки покрылись гусиной кожей. Николь остановилась на последней ступеньке, словно бы не понимая, как здесь оказалась. Вверх вела узкая чердачная лестница, ходить туда ученикам запрещалось, однако Николь тянуло к запертой решетке.

– Николь?

Девушка вздрогнула, но голос, позвавший ее, не принадлежал Хироши. Курихара Хибики стоял неподалеку, недовольно скрестив руки, на нем была темная пижама, на ногах – мягкие тапочки с задниками. Парень выглядел непривычно потрепанным.

– Почему ты не спишь? – спросил он так, будто она нарушила какие-то правила. – Я заметил тебя на первом этаже. Ты что-то ищешь?

Голос Хироши навязчиво звал ее дальше, наверх, и Ода бросила на Курихару затравленный взгляд:

– Да. Прости, я должна идти.

Девушка начала подъем, обжигая пятки о ледяной бетон. Решетка на двери, обшарпанная, с ободранной краской, была заперта на висячий замок. Ода пробежалась пальцами по металлическим прутьям и досадливо прикусила губу. За спиной послышались шаги, и Хибики, встав рядом, тоже прикоснулся к решетке:

– Ты замерзнешь.

– Я должна найти это! – в отчаянии воскликнула девушка, не зная, как объяснить свое поведение, однако парень не стал ее высмеивать.

– Посмотри под низом. Я бы спрятал там, если бы мне понадобилось что-то прятать.

Николь присела и зашарила под решеткой ладонью. Кожи касались лохмотья паутины и бархатистые, нетронутые залежи пыли. Николь закусила губу, прижимаясь к прутьям, и тут пальцы нащупали что-то. На свет появилась потрепанная толстая тетрадка с надорванной обложкой.

– Это ты хотел мне показать? – Девушка выпрямилась и, смахнув с тетради пыль, открыла на первой странице.

«20 августа 20** года. Я так больше не могу. Во всем, что случается, винят только меня, говорят, что я притягиваю несчастье и смерть, но… Разве я сам этого хотел? Разве я просил или вынуждал себя спасать? Почему кому-то всегда приходится жертвовать собой ради меня? Я был им не нужен, никому. Может, будет лучше просто прекратить все это?..»

Хироши был здесь. Тогда и сейчас. Николь чувствовала его присутствие и поэтому, забыв про невольного свидетеля, сказала тихо:

– Ты был нужен мне.

Совсем исхудал,

И волосы отросли.

Долгие дожди.

Мацуо Басё

Многие бы отдали все, чтобы избавиться от воспоминаний. Заводят новое имя, новый дом и новую жизнь. Но порой даже хрупкого лепестка сакуры достаточно, чтобы обрушить этот карточный домик. И не успеешь оглянуться, как исчезнешь под снежно-белым покровом.

Акихико Дайске. Мемуары

На рассвете всегда было холодно. Воздух, влажный и свежий после ночного шторма, особенно холодил легкие и разгоряченную со сна кожу, пощипывал щеки и тонкими пальчиками щекотал шею, игриво пробираясь под тонкое одеяльце, укрывающее Сорату. Он поежился, натягивая тряпицу до самого подбородка и тут же почувствовал, как настойчивые щупальца сквозняка наметили новую жертву, обвивая открывшиеся стопы.

Приятная пелена сна медленно растворялась. Сората поежился от холода, откинул с лица спутанные волосы и приоткрыл глаза. И если бы не горечь во рту и неприятная тяжесть, окутывающая горло, Кимура мог со всей честностью сказать, что чувствует себя намного лучше, чем обычно. Уж выспавшимся точно. Он зевнул, повел плечом и сел, непонимающим взглядом ощупал незнакомую, немного мрачноватую обстановку – старый обшарпанный стул, с висящей на спинке его водолазкой, стол, с открытыми консервами не самого аппетитного вида, две початые бутылки с вином и два бокала – и память услужливо подсунула ему подробности прошедшего вечера.

Он не удержался от короткого смешка, возможно, потому, что точно знал – никто его сейчас не видит. Особенно недавний собутыльник.

Сората давно не пил. Вся его молодость, которую сложно назвать бурной, проходила в постоянной учебе и работе, составлении новых планов, общении с партнерами и, конечно, готовке. То, что Генри в их ночном разговоре назвал «студенческой вечеринкой», ему тоже было знакомо лишь понаслышке. С десяток встреч с деловыми партнерами, когда нельзя расслабиться, чтобы не потерять бдительность, и несколько не совсем успешных попыток забыться после смерти Харуки, только и всего. Алкоголь развязывал язык, расслаблял, но совсем не хотел стирать из памяти неприятные моменты и отключать способность соображать. Но даже просто выплеснуть все, что накопилось за последние годы, оказалось жизненно необходимым, поэтому он так легко позволил себя напоить и поддержал эту нелепую игру, которую, кажется, сам и придумал. Вот только полностью открыться так и не получилось.

Кимура приподнялся с койки, едва удерживая равновесие. Выпитое накануне, подкатило к горлу, пустой желудок недовольно сжался, напоминая о себе и горячем завтраке, в котором Сората никогда себе не отказывал. В чем угодно, но только не завтраке. Он пошатнулся, хватаясь рукой за край стола, и поднял голову, шумно вдыхая воздух. Взгляд упал на стену над старой койкой, на которой Кимура провел ночь, и тошнота прошла сама собой, буквально застряв в горле и комом упав обратно в желудок. Кровавые крупные буквы с драматично-киношными подтеками буквально молили: «Спаси его». Сората побледнел, справляясь с равновесием, поежился и решительным шагом вышел на смотровую площадку, на ходу натягивая теплую водолазку. Комендант стоял возле перил с биноклем в руках, и Кимура, проследив за его взглядом, тоже заметил небольшой островок вдали, слабо различимый на фоне мутного предрассветного неба.

– Макалистер-сан?

Мужчина дернулся, оборачиваясь. Выглядел он потрепанным, встревоженным и уставшим, словно и не сумел за последние несколько часов сомкнуть глаз, и Кимура немного устыдился, что сам-то как раз чувствовал себя не в пример лучше.

– Макалистер-сан, спасибо, что были рядом.