Имитатор. Книга четвертая. Охота на охотника - Олег Рой

Буквы на мониторе дрожали и даже как будто прыгали. Этого не может быть! Впору не верить собственным глазам! Но вот же оно, черным по белому: прыгающие буквы складывались в слова – однозначные, но совершенно невероятные! Немыслимо!

Да что эта джокерша себе позволяет! В полицию она, видите ли, пойдет! А ведь пойдет, не побоится – джокерше терять нечего. А как быть тем, кому – есть что терять? Точнее – кого. Нет, не только кого, что-тоже, но это вторично. Ну будет вместо соболей кролик, а вместо семги доширак – вот уж беда не беда. Но как жить, если пропадет человек, которого ты временами почти ненавидишь, и в то же время вся твоя жизнь – рядом и вокруг? В школьном учебнике по геометрии – или в какой-то факультативной книжке, что ли? – была смешная иллюстрация, демонстрирующая разницу между окружностью и кругом. И заодно – как эту самую окружность получить. В середине картинки был изображен столбик, от столбика шла веревка, другим концом привязанная к козе. Ну то есть это коза была привязана к веревке, а, впрочем, разницы никакой. Главное, что коза не могла отойти от столбика дальше, чем позволяла длина веревки. Это – радиус, объяснил преподаватель. Коза, может, и хотела бы дальше – вон там какая трава (хоть и нарисованная, но пышная и даже на вид сочная) – да веревка не пускает. Граница между этой самой травой и уже выеденным участком вокруг столбика – это окружность, она окружает столбик (и козу заодно). А голая, объеденная козой проплешина – круг. Запомнилось на всю жизнь. Хотя чувствовать себя козой на веревке иногда бывало… тошно. Пусть веревка – выдуманная, а отходить от центрального «столбика» страшно, да и есть ли там трава, за пределами границы? Но иногда так и подмывало – натянуть веревку, да так, чтобы она лопнула! И – свобода! Иди куда хочешь, ешь какую хочешь траву. А не хочешь – не ешь. Но главное: может, тогда тот, кто в центре, тот, кто держит твою веревку – выдуманную, но оттого не менее крепкую! – заметит это? Или – не заметит даже? Но обрывать «веревку» было страшно. Как будто это и не поводок, жестко натирающий шею, а… например, пуповина. И если ее оборвать – просто умрешь. Нет, может, и не умрешь. Но пробовать не просто страшно, а страшно невыносимо. Вдруг – правда умрешь?

Однажды страх оказаться «без привязи» как будто отпустил, очень уж сочная «трава» поманила из-за границы доступного… да, это было всего однажды. Показалось: впереди – новая жизнь. Правда, новая. Независимая. Без поводка. Без центрального «столбика». Ну… или – с другим поводком… может быть… а может быть – и вовсе без него, правда-правда!

И – ничего не вышло. Сочная «трава» за границей «своего» круга оказалась сухой и колючей.

Разбившая все надежды фраза до сих пор звенела в ушах: это моя собака…

Собака была ужасна. Помесь кабыздоха с носорогом. Ни намека на породу. Она рычала. Она скалилась. Она пускала слюни и… Она радостно сгрызла новенькие, незадешево купленные ботинки… Лежала на останках и лыбилась.

Очевидная, казалось бы, реплика «тебе придется от нее избавиться, у меня на нее аллергия» застряла в горле, наткнувшись на жесткий, непринимающий, почти ненавидящий взгляд.

Ну да, как можно было предполагать, что моя жизнь допустит какие-то изменения… И так ли уж это плохо – привязанность? Даже если она, оказывается, одна на всю жизнь. Разве можно прожить – без привязанности? Да, то есть нет, конечно. Впрочем, пустое это все. Сейчас надо понять – или, если невозможно понять, придумать! – что делать дальше!

Главное ведь даже не сжимающий горло ужас возможной потери, не жуткое ледяное дыхание грядущей пустоты. Главное – чувство собственной… беспомощности? ненужности? бессмысленности? Да что, в самом деле, такое! Думаете, я и впрямь ни на что не гожусь? Типа «годилка не выросла», так, да? А вот и не так! Я ведь еще и помочь могу – еще как могу!

Да, прошлая попытка принести пользу оказалась не слишком удачной… Воспоминание о том провале до сих пор неприятно саднит. Нет, не провале, все было сделано, как задумано… Вот только результат вышел не тот, что ожидалось. Собственно, результата вообще никакого не вышло. Наверное, усилия были недостаточные приложены… Да-да, дело именно в этом! Поэтому отсутствие результата ничего не значит! Ничегошеньки! Если ты бьешь по ореху слишком слабо, конечно, скорлупа остается целой. Но это же не значит, что надо отказаться от… ореха. Надо просто продолжать бить – и посильнее.

Неприятное воспоминание отступило, уверенность поднималась изнутри горячей сладкой волной. Даже во рту стало сладко – как от хорошего шоколада. Лучше швейцарского и непременно темного, с горчинкой. Горчинка – это азарт. Без него, на одной уверенности далеко не уедешь. Главное – долго не раздумывать. А то вновь наползут сомнения… Нет, к черту сомнения! Решительность. Только в ней – спасение. Может быть – спасение. Так. Нет. Стоп. Никаких «может быть». Сомнения губительны. Только решительным сопутствует удача! Удача сейчас нужна как никогда раньше. Жажда равенства, жаркое стремление доказать собственную необходимость – все это уже было. И еще будет, наверное. Но сейчас игра идет на безопасность. Ничего. Что и как делать – уже ясно. От помехи нужно избавиться, тогда все станет по-прежнему. И даже лучше прежнего!..

* * *

Вадик был очень, очень доволен собой.

Когда в клубе засуетились, забегали, кто-то – Альбинка, кажется – крикнул ему в дверь: «Филиппа убили!», Вадик только усмехнулся. Что нужно сделать прямо сейчас, было совершенно очевидно. Все записи ликвидировать было, конечно, нельзя, но все – и не нужно. Та, что от входа – ерунда, а вот вторая… Да, он очень быстро все сообразил. Он вообще был сообразительный, просто раньше случая толком не подворачивалось.

Да, в этот раз все было немного не так, как обычно, когда к нему являлись ревнивые жены – в поисках компромата на супругов, или наоборот, эти самые супруги – с нижайшей просьбой ликвидировать «неудобные» записи. Просьбы, разумеется, сопровождались приятным шелестом купюр. Визитеры были просителями, а он, Вадик, один мог решать: кого облагодетельствовать, кому отказать. Отказывал он, разумеется, журналистам: и платят не так чтоб щедро, и, главное, опасно. Слишком легко вычислить, откуда утечка, а место хорошее, вот уж действительно – сладкое, жалко было бы терять. Да и гонору в журналистах больно много: не с просьбами являются, а с таким видом, как будто сами одолжение делают. Это их вечное «если информация будет стоящая». Вроде: если постараешься, я тебе, так уж и быть, заплачу. Никакого удовольствия. Никакого ощущения, что кто-то от тебя зависит. Зависит настолько, что не только деньги платить – унижаться и выпрашивать готов. То ли дело просители, которые… боялись. Боялись так, что он, не отличавшийся никогда в жизни особо тонким обонянием, все-таки чуял запах их страха. Острый и немного… противный. Кто-то боялся потерять репутацию, кто-то – хлебное место или выгодного брачного партнера.

В этот раз пришлось проявлять инициативу самому.

Но, ей-богу, оно того стоит. Что там бумажки, которые совали ему дрожащие за свой статус гости клуба. Мелочь. Сейчас у него в руках – настоящая золотая жила. Тем более что с записи ведь можно и копию сделать. И не одну… Обеспечить себя на всю жизнь…