Осторожно! Злой препод! - Александра Мадунц

На следующий день я мирно шагала от метро к институту. Было начало февраля, кругом лежал искристый снежок, и я оделась соответственно погоде: в голубовато-серый пушистый полушубок, круглую шляпку в тон, длинную расклешенную юбку, обшитую искусственными жемчужинками, белые рукавички и белые же сапожки на высоком каблуке. Если честно, все, кроме сапог и рукавичек, досталось мне от вовремя бросившей математику подруги Светы. Она не носит моделей прошлого сезона и, собрав их в большой мешок, грозится, если я срочно не заберу, вынести на помойку. Я, разумеется, охотно забираю — мне годятся и десятилетней давности, все равно я в моде не разбираюсь. Размер же у нас со Светой почти одинаковый, да и вкус во многом тоже.

Мнения коллег разошлись — часть считала, что я вылитая Снегурочка, однако некоторые склонялись к институтке из пансиона благородных девиц, собравшейся на каток. Те и другие настырно требовали, чтобы я пошила себе меховую муфточку. Ага, разбежались! Как я, по их мнению, должна таскать тяжеленную сумку — в зубах, словно собака?

У входа в корпус стоял Андрей в компании незнакомого мужчины. Вот ученик демонстративно указывает на меня пальцем, и его спутник бежит вперед. Вид подозрительного типа не слишком обнадеживает — лицо побагровело и пышет гневом, а кулаки крепко сжаты. Более того — он размахивает ими прямо над моею головой. Хоть та и защищена шляпкой, в случае чего выдержит вряд ли — громила, похоже, настроен решительно. Сотрясение мозга мне обеспечено… а как же тогда лекцию читать? Боюсь, без мозга не справлюсь.

При нормальных обстоятельствах я, пискнув, в страхе юркнула бы за дерево, однако сейчас ощущала себя уже на работе, поэтому, лучезарно улыбнувшись, произнесла:

— Добрый день!

— А? — растерянно выдавил мужчина, на глазах словно сдуваясь и оседая.

Он оглянулся на Андрея, тот энергично кивнул, для верности крикнув:

— Да, папа, это она, она!

Незнакомец ошарашенно, но пристально посмотрел мне прямо в лицо, потом повернулся к сыну и с горьким укором выдавил:

— А ты описывал монстра. Значит, и в остальном врешь. Врешь родному отцу, а я-то тебе всегда верил… Простите нас, Александра Игоревна. До свидания!

Я молча смотрела парочке вслед, удержавшись от сообщения, что рога у меня под шляпкой, а копыта скрыты внутри сапог.

Вечером мне позвонила мать Андрея с известием, что я… гмм… сформулирую как в кроссворде — развратная женщина из пяти букв (между прочим, вариантов ответа два. Выбирайте тот, что похуже). А потом юноша перевелся в другой вуз, и больше я никого из этой семьи не видела.

Общение с родителями учеников, вообще, обычно оставляет сильное впечатление. Не сомневаюсь, что среди них масса замечательных и адекватных людей, только никому из адекватных не приходит в голову хлопотать за своего восемнадцатилетнего дитятю перед педагогом. Никогда не забуду древнего вида добродушную бабусю, скромно попросившую: «Продиктуйте, пожалуйста, примерчики, которые нужно решить внучку. А то сам он опять их потеряет. Я правильно пишу вот эти загогулинки?»

Это безобидный, хоть и впечатляющий вариант. Бывает и посуровее. Не могу удержаться, чтобы не процитировать анонимное послание, полученное мною через Интернет. Точнее, не совсем анонимное — с лаконичной подписью мама (всей душой надеюсь, что не моя). Целиком текст не помещаю — он длинный, однако отдельными перлами очень уж хочется поделиться.

«Немного знать математику — не означает уметь ее открыть другому! Вам на пушечный выстрел нельзя подходить к людям, а тем более к таким молодым с неокрепшими душами, с которыми имеете дело Вы!

У меня создалось впечатление, что Вам доставляет большое удовольствие делать людям больно! Меня учили, что это низко! Вы просто жестокий человек, который умеет прикрываться красивыми словами! Вам нет дела до тех, кому Вы калечите души и жизнь!

А печатают сейчас всех подряд! Очень жаль!

Пишу Вам сейчас об этом потому, что еще многие студенты могут пострадать от такого горе-преподавателя! Ведь интереса к предмету Вы не прибавляете! Знаний тоже! Может, Вы одумаетесь и прекратите калечить молодых людей! Не всякий человек способен противостоять такому злу!»

Я сейчас перечитала текст не без гордости. Вас сразу предупреждали, что перед вами злобный препод, не правда ли? Однако я простодушно недооценила масштаба собственной личности. Четыре часа занятий в неделю, причем не индивидуально, а в большой группе — и готово, молодое существо покалечено. Куда там армии с ее дедовщиной! Более того, мне и занятий никаких не требуется. Стоит подпустить ко мне любого человека на пушечный выстрел, как душа несчастного… гмм… я не до конца разобралась, что с нею произойдет, однако мало ей явно не покажется. При таких условиях правительство обязано срочно выделить мне квартиру длиной и шириной в удвоенный пушечный выстрел. Пока я буду находиться ровно в середине, никто из окружающих не пострадает. Правда, экономнее, с точки зрения площади, поместить меня в круглое помещение (выигрыш равен отношению четверки к числу «пи», которое, как вам известно, равно примерно трем целым четырнадцати сотым). Например, выделить мне заброшенный стадион. Или легче просто забросить на необитаемый остров?

На самом деле загадочная мама, увы, сильно преувеличила мои таланты. Последние годы на каждом курсе попадаются ученики не просто противостоящие моему дурному влиянию, а при виде которых хочется побыстрее убежать и запереться в погребе. Потому что я, признаться, искренне опасаюсь душевнобольных.

Я, правда, не психиатр, однако свое мнение выскажу — их становится все больше и больше. Время суровое, чего вы хотите? Молодым неокрепшим душам приходится терпеть множество куда более тяжких испытаний, чем математический анализ под моим чутким руководством. Даже обезьяны, как вы помните, теряют душевное равновесие при виде несправедливости — было бы странно, если б дети в наших социальных условиях вырастали нормальными.

С Антоном Василенко мне крупно повезло — хоть он и учился в моем потоке, практические занятия у него вела не я, а Наталья Ивановна. Эта немолодая женщина давно работает у нас на кафедре, умудряясь не то чтобы откровенно халтурить, однако не принимать ничего близко к сердцу и утруждать себя как можно меньше.

Так что я была немало удивлена, когда на перемене она ворвалась ко мне в аудиторию с жалобным воплем:

— Ваш Антон Василенко срывает мне занятия! Сделайте с ним что-нибудь, а то я за дальнейшее не ручаюсь!

Вообще-то Василенко был скорее ее, нежели мой, я даже не знала его в лицо. Да и не принято в институте звать на помощь лекторов — у них своя работа, у практиков своя. Однако истерика коллеги, всегда спокойной, словно танковая бригада, произвела на меня такое впечатление, что я покорно поплелась следом.

— Вот! — с тоскою произнесла Наталья Ивановна, указывая на черноволосого высокого юношу.

Я тотчас заметила, что глаз у него дергается, губы перекошены, а пальцы непрестанно то сплетаются, то расплетаются. Короче, мой клиент — не зря я недавно проштудировала книгу по психиатрии. Такие мелочи, как черная косуха в заклепках, сильно подведенные глаза и три серьги в носу, я в расчет не беру — мало ли у кого какие вкусы.