Тезей и Ариадна. Нить любви - Наталья Павлищева

Иногда, глядя на закутанную в черное фигуру Верховной жрицы, Минос мысленно превращался в Палеса и представлял себе Гекалу обнаженной. Однажды она, видно, поняла это, не оборачиваясь, усмехнулась:

– Перестань раздевать меня взглядом, Минос.

Если бы она сказала «Палес», он перешел бы от мыслей к делу, но жрица подчеркнула это «Минос», словно отделяя себя от царя.

Пасифая изменяла мужу, а на Крите человек не вправе даже укорить неверную супругу, в то же время не имея права отвечать тем же! Минос права не имел, но отвечал, он не пропускал ни одной красивой груди без того, чтобы не проверить, так ли хороша ее обладательница ниже тонкой талии.

Но сейчас вовсе не неверность жены и не ее пристрастие к бычьим членам заботило Миноса. Он шагал к Верховной жрице с таким выражением лица, что встречные поспешно расступались, а по дворцу немедленно пополз слух, что у царя случилось что-то ужасное. Встретив спокойный, почти равнодушный взгляд Верховной жрицы, Минос замер. Ей все равно? Но тут же осознал ее правоту, потому что Верховная жрица сделала знак присутствующим покинуть помещение и стояла, укоризненно глядя на царя, пока жрицы послушно семенили к выходу.

Конечно, и ему не следовало так торопиться, несколько минут ничего не изменят, а паника непременно будет. Только когда они остались вдвоем, Верховная жрица, все так же не сводя с Миноса глаз, спокойно поинтересовалась:

– Что сказал тебе Зевс?

– Ничего.

Бровь женщины чуть приподнялась:

– Ничего? Ты попросил совет, как мы договаривались?

– Нет. Он не появился…

Минос впервые за несколько лет увидел на ее лице хоть какое-то выражение. Вернее, оно было столь явным, что изумило царя.

– Что?! Как это не явился?

– Зевс не осчастливил меня своим появлением. Я прождал трое суток. ничего!

Верховная жрица снова превратилась в живую статую, только глаза бегали из стороны в сторону, выдавая волнение.

– Минос, это плохо. Не просто плохо, а ужасно! Я не слышала, чтобы хоть когда-то Зевс не являлся в пещеру. Заставлял царей отказываться от трона, опаздывал, но чтобы трое суток и ничего.

Она заходила по помещению быстрым шагом, переплетя пальцы рук. Остановилась.

– Кому ты сказал о том, что Зевса не было?

– Только Тавру, он встречал меня на царской дороге.

– А. он тебе ничего не говорил?

– Нет.

Миносу удивиться бы, но он был настолько взволнован, что не заметил странности вопроса Верховной жрицы.

– Нужно срочно принести большие жертвы. Я уже приказал Тавру, чтобы пригнали с пастбища две сотни лучших быков и принесли из подвалов дворца сотню больших пифосов с маслом.

Остальные распоряжения сейчас сделаю. Ты примешь дар для жертвы Великой матери?

– Сотня быков Посейдону, сотня Зевсу, масло для Великой матери… Я правильно тебя поняла?

– Да, все верно.

– Мы принесем эти жертвы завтра же, но ты ничего не забыл?

– Ты об этом.

Верховная жрица стояла совсем рядом, просто впившись горящим взглядом черных глаз в лицо царя. Она невысокого роста, потому заглядывала рослому Миносу в лицо снизу вверх, но все равно получалось, что смотрит словно свысока. По положению она была выше любого царя, и морально тоже.

– Минос, ты спешишь принести жертвы богам Олимпа, забывая Быка. Хорошо хоть Великую мать не забыл. Посейдон каждый день устраивает землетрясения и бури, скоро опасно будет находиться под любой крышей и выходить в море на любом корабле. Его нужно задобрить щедрыми дарами. Но разве не нужно задобрить нашего покровителя?

Минос вздохнул:

– Хорошо, я распоряжусь, чтобы выбрали рабов для жертвоприношения.

– Не нужно, все уже готово.

– Готово?

Верховная жрица снова стояла у широкого окна, вглядываясь в даль, где в небе даже Минос видел дым, поднимающийся над Тирой.

– Да, отовсюду привезли афинян, которые изначально предназначались для Быка и которых ты, царь, разрешил разобрать по мастерским.

– Ты требуешь, чтобы они были принесены в жертву?

– Да.

– Кто их собирал?

– Все сделал Тавр.

Возможно, Минос и согласился бы на кровавую жертву, выбрав кого-то одного из греков, но остановило имя Тавра. Они договорились за его спиной! Сделали все, пока самого царя не было во дворце.

Миносу стало не по себе, ведь эти двое вполне могли не пустить его, не удостоенного посещением Зевса, обратно в Кносс. И то, что Верховная жрица и Тавр знали о Зевсе, ставило Миноса в зависимое положение.

– Я подумаю. Сначала быки и масло.

Он был уже у двери, когда услышал спокойный голос:

– Ты знаешь, почему Зевс не появился?

– Что?!

Она не шелохнулась, ничего не изменилось в лице, которое снова застыло как маска, только губы шевелились.

– Потому что следующим царем будет Тезей. Зевс явится сыну Посейдона.

– Что?!

– Тезей женится на твоей старшей дочери, влюбленной в него Ариадне, и станет царем, а тебя… Ты никогда не интересовался, куда деваются прежние цари?

Не интересовался, потому что боялся о этом даже думать, все казалось, что его девятилетий впереди еще много, ведь прошло всего… О, бессмертные боги, как много прошло времени! Но сейчас думалось не об этом.

Верховная жрица права, Зевс не пришел, потому что ему, Миносу, быть царем осталось недолго. Но Тезей?! Этот самоуверенный мальчишка заменит его на троне?! Не бывать такому! Ему все равно, что будет с ним самим, когда царствование закончится, но Тезей не станет следующим царем Крита, его не назовут новым Миносом.

Минос так и сказал, не замечая, как загорелись довольным блеском глаза Верховной жрицы:

– Тезей не будет следующим Миносом, потому что он и его спутники будут завтра же принесены в жертву! Скажи Тавру, пусть все приготовит, но без лишних слов.

– Наконец-то! – прошептала Верховная жрица вслед шагавшему огромными шагами Миносу.

Она знала, что будет дальше: греков принесут в жертву, а потом, если ничего не изменится и земля не перестанет дрожать, в жертву принесут самого царя, как делали всегда, но тайно. На сей раз жертва будет публичной.

Царь Минос неожиданно объявил, что завтра состоится бой Тезея с Минотавром!

Наверное, ему подсказал Зевс, все знали, что царь вернулся из Диктейской пещеры мрачный, потом беседовал с Верховной жрицей и принял решение.

Тезей такому решению обрадовался, ему уже надоело ждать, чары красавицы Ариадны развеялись, он уже достаточно потренировался, пора и сразиться с чудовищем.