Доктор, все идет из детства? Психология воспитания и терпения - Юрий Вагин

Нет, ребенок может, конечно, проснуться потому, что у него что-то болит или он хочет есть, но для того, чтобы это понять, и нужна La pause – пауза. Никто из французских родителей никогда не будет пытаться приучить ребенка спать, намеренно игнорируя его крик и давая ему «прокричаться». Французы подождут, понаблюдают, и если плач не прекратился, то они обязательно подойдут и попытаются понять, чего не хватает ребенку.

Такая система приводит к тому, что француженка, у которой ребенок научился спать самостоятельно в четыре месяца, рассказывает об этом, краснея и смущаясь, – слишком поздно. А вот мои клиентки в России говорят, что у них мысль приучить ребенка к самостоятельному сну в детской комнате часто приходит к началу учебы в школе или тогда, когда муж, чье место в постели жены безнадежно занято ребенком, научился спать на работе. Или не на работе…

В этой связи я вспомнил еще одну поучительную историю из своей жизни. Много лет тому назад я отправил своих дочерей в летний лагерь. Я посадил их в автобус, и они уехали. Вечером раздался телефонный звонок, и дочери с дрожью в голосе и со слезами на глазах заявили, что они голодны, им холодно, страшно и вообще – «куда ты нас отправил» и «папочка, забери нас отсюдова». У меня в этот момент не было под рукой машины, иначе бы я помчался спасать своих детей. Я в ужасе позвонил своей маме (мудрейшему человеку) и спросил, не может ли племянник сейчас же отвезти меня в область спасать дочерей.

– Спокойно, – сказала мама, – до утра никто не умрет, завтра найдешь машину и съездишь.

– И в самом деле, – подумал я, и, хотя и не успокоился, но согласился.

Утром я нашел машину, к обеду приехал в лагерь и… Итог, я думаю, уже понятен: сначала я долго искал своих дочерей, потом через час нашел их сплавляющимися по реке на плоту вместе со всеми детьми, еще через полчаса они на берегу нагло поинтересовались у меня, зачем я приехал так рано, и через 5 минут заявили, что им некогда, потому что они бегут играть в футбол. Поцеловали меня и унеслись. Я чувствовал себя идиотом.

А вот случай из недавней практики (вы чуть позже поймете, что я это делаю не для саморекламы, тем более что я ничем не смог помочь женщине, которая ко мне обратилась).

Ко мне с другого конца страны прилетела женщина с сыном. Отчаявшиеся люди мечутся по всей стране со своими детьми в поисках чудо-доктора, который спасет их детей. А мы ничего не можем сделать. Проблема у всех как под трафарет. Одинокая мать. Единственный сын. Сыну 20–25–30 лет, он не учится, не работает. Сидит в компьютере целыми днями дома на шее у матери и не собирается ничего менять в жизни. Мать в ужасе. Сын многого не требует. Играет, ест, спит, на улицу практически не выходит. И женщины говорят, что не у них одних подобная проблема. И у соседки то же самое, и у подруги.

И все эти женщины идут за помощью к психологам и психотерапевтам и ведут своих взрослых детей за руку, и сажают их перед нами и просят: «Доктор, скажите ему, что так жить нельзя. Он меня не слышит».

Все они искренне верят, что сын что-то не понимает, что есть какая-то волшебная вода, какие-то волшебные слова, которые знает доктор, и он как волхв произнесет их сыну, и сын очнется, как Илья Муромец в 33 года, слезет с печи, достанет из-под камня меч-кладенец, доспехи и коня и поскачет на службу к князю Владимиру.

Товарищи родители, можно я скажу за всех. Нет у нас ни волшебной воды, ни волшебных слов. Вы уж нас простите. И врать мы плохо умеем. Как мы можем сказать вашим детям, что так жить нельзя? Живут же. Живут. И в 20, и в 30 и в 40 лет. За чей счет? За ваш.

И я знаю, что говорят про меня и про моих коллег родители, выходя от нас. Они говорят: вы знаете, мне показалось, что этот доктор намекает, что мы виноваты в проблемах наших детей, что это мы их сами своей любовью побуждаем к паразитизму. И что я вам сегодня хочу сказать? Я не намекаю, я открытым текстом говорю: да, товарищи родители, если ваш здоровый выросший ребенок в 20, 30, 40 лет живет за ваш счет и ничего не делает – это ваша вина. Не его нужно вести к нам, а себя. С себя начинать, и что-то может получиться. И что-то получается.

О том, что в школах прозвенел последний звонок и прошли выпускные, я догадываюсь по увеличившемуся потоку расстроенных родителей. Они умудряются огорчаться не только по поводу того, что бессовестные дети не собираются соответствовать их ожиданиям и поступать учиться туда, куда они (родители) уже давно придумали и перемечтали сто раз, но и некоторые особенно бессовестные дети вообще никуда не думают поступать. Они планируют стать компьютерными гениями, заняться музыкой, живописью, свободным творчеством и путешествиями по миру с друзьями. Родители в шоке. Они спрашивают, что делать?

Что делать, что делать? Расслабиться. Себя вспомнить. Перестать относиться к своим детям, которые уже давно не дети, как к детям. Юноши и девушки имеют право (конституционное) идти по жизни своим путем. Мы можем им предложить путь, который кажется нам разумным, можем попытаться объяснить, почему мы считаем этот путь разумным, можем обещать им моральную и финансовую поддержку в случае, если они пойдут по нашему пути, но мы (родители) не имеем права от них это требовать. Никто и никогда не может в момент выбора сказать, кто прав, а кто не прав. Только время это может показать. Иосиф Бродский вообще бросил школу и пошел работать фрезеровщиком на «Арсенал» и санитаром в морг; и это не помешало ему стать нобелевским лауреатом.

Мои родители по окончании десятого класса сказали мне, что приличные люди после школы идут учиться на юристов, экономистов или, в крайнем случае, инженеров или строителей. Я, как человек разумный, внимательно выслушал их и после окончания школы пошел учиться в медицинскую академию, потому что… И вот вы думаете, что я сейчас скажу, что всегда мечтал стать врачом? Ни разу не мечтал. Потому что туда поступала девушка, в которую я был влюблен. Это было «гениальное» по своей обдуманности решение. Но это было мое решение. И я за него сам отвечал.

Потом родители смирились, ибо и среди врачей много приличных профессий: хирурги, терапевты, педиатры, окулисты, акушеры-гинекологи, но я пошел в психиатры. «Не задался у нас младший сын», – подумали родители. Однако ж вот как-то все случилось, и мне кажется, что у меня замечательная профессия, и даже родители через тридцать лет с этим смирились. Чего и вам желаю.