Незримые - Рой Якобсен

погоды, что ли, не видите! – он показывает на небо, качает головой и бранится.

Они остаются без покупок, им даже причалить не удается, но с пустыми руками Ингрид возвращаться не хочет, к тому же и погода совершенно обычная, да и Ларс тоже так считает. Снова подняв парус и обходя островки, они направляются к фактории, до берега остается лишь полоса моря, когда первый резкий порыв ветра выдергивает у нее из рук канаты и того и гляди перевернет лодку. Ларс вопит и едва не падает за борт. Ингрид хватает ахтерштевень и держит его против ветра, почти спустив парус, и направляет лодку к зеленому пятну у скал, между факторией и церковью, этот курс выбрала не Ингрид, а ветер и море, волны захлестывают все сильнее, лодка черпает воду при каждом крене, и Ингрид кричит Ларсу, чтобы тот лез на корму, хватал швартов и прыгал на берег, пока их о скалу не ударило, а иначе его отсюда просто вышвырнет.

Скалу они миновали, но лодка с мокрым плюхом зарылась в мягкую подушку из водорослей и остановилась. В порывах ветра штурвал, подрагивает, словно дверь на сквозняке.

Ингрид и Ларс прыгают на берег и стараются подтянуть лодку повыше. Но лодка не поддается, и Ингрид знает, что это означает: с приливом море поползет на-верх и лодку, их драгоценную лодку, медленно, но верно перемелет в труху.

Сил смотреть на это у Ингрид нет.

Она тащит Ларса наверх, к фактории. От дождя и брызг они насквозь промокли, и никто не видит, как они плачут, в том числе и когда заходят в мелочную лавку и останавливаются у прилавка, за которым стоит Маргот, и рослая Маргот, узнав их, недоумевает, что они здесь забыли в такую погоду. А поняв, что они одни, совсем выходит из себя.

– Да мы ж за табаком для дедушки… – всхлипывает Ларс.

– За каким еще, к лешему, табаком?

– Да для дедушки ж, для дедушки…

Из носа у него ручьем текут сопли, Ингрид прекращает плакать и вытирает его.

Ларс вырывается и убегает. Ингрид бросается следом и ловит его уже на улице, где Ларс вдруг остановился, словно окаменев, он дрожит, зубы у него стучат.

Она ведет его назад, они садятся в закутке с коксом. Сказать им нечего, делать тоже, поэтому Ингрид снова принимается плакать. Они на суше, но им хочется в море. Потом Ингрид замечает, как ветер слабеет, она выходит из-под навеса и чувствует, что дождь тоже поредел. На юге небо светлеет, проясняется.

Они возвращаются в лавку и покупают леденцы и банку сиропа, расплачиваются и, не слушая криков Маргот, бегут к лодке. Та покачивается на прежнем месте, целехонькая.

Они вычерпывают воду, на откатывающихся волнах оттаскивают ее подальше и начинают грести.

Ингрид самой не верится.

Они гребут по мертвой зыби, оба налегают на весла, и сперва Ларс гребет в такт с Ингрид, но затем все сильнее распаляется и что-то выкрикивает, Ингрид догадывается – он считает, она ускоряет темп, но в конце концов отстает от Ларса. Позади остается последний островок. Ларса укачивает, его рвет, он теряет одно весло, и они смотрят, как оно исчезает в море. Ингрид гребет. Ларс опускается на колени, скрючивается, ложится на дно, прямо в воду, и зажимает уши руками. Ингрид гребет, ей жарко, перед глазами пляшут красные всполохи, руки дрожат, спина горит, она гребет и ждет, каждой своей клеточкой ждет она, когда налетит ветер, ждет знака, что ничего не получится, потому что это невозможно, слишком далеко, море чересчур суровое, и ветер набирает силу, вода вокруг белеет, Ингрид знает, что они пропали, и тут ялик сотрясается от удара, садится на мель.

Вот только никаких шхер здесь нет.

Это другая лодка о них ударилась.

Ингрид оборачивается и видит их большую плоскодонку. На веслах Мария и Барбру, а дед стоит, выпрямившись, несмотря на сильный крен, лица у всех бледные, застывшие, а голоса без звука, дед ставит ногу на борт, выжидает, наклоняется, выпрямляется, замирает и, словно юнец, перепрыгивает в ялик, вырывает весло из рук Ингрид, толкает ее на дно между скамейками, и она лежит возле Ларса и смотрит на деда, смотрит, как одно весло он, будто рычаг, заводит в подступающую волну и разворачивает ялик, так что море теперь сзади, а после садится, склонившись вперед и подставив ветру черное крыло весла.

Глава 33

Ингрид проснулась мертвой. Она лежала на спине в узенькой кровати в пустой комнате и видела в окне свет, солнце. Ну да. Но одеяло было не пуховым, а тяжелым, словно свинец, спина ныла, руки дрожали, а мысли спали.

Она повернулась направо и увидела крашеную белую дверь. Пол, стены, потолок – все было белым, и еще тут стоит одна кровать, в ней она и лежит, и есть одно окно, она на него смотрит, и одна дверь, которую Ингрид внимательно оглядела. Ингрид задумалась, открывается ли эта дверь, куда она ведет и сможет ли она сама ее открыть, когда в белизну вторгся какой-то далекий звук, похожий на смех.

Ее зовут Ингрид. Ей двенадцать лет, волосы у нее сухие и расчесанные, но не заплетенные, они венком уложены вокруг головы. Она задержала дыхание. Выдохнула и зажмурилась. Открыла глаза. В окно светило солнце. Ни ветерка, ни звуков, далекие голоса, смех.

Она отодвинула тяжелое покрывало в сторону и села. Руки и ноги двигаются, встав на ослабевшие ноги, она смотрела в окно на квадратный луг, до самого края ощипанный скотом, напоминающий зеленый лист бумаги на коричневой столешнице. На лугу были люди. Двое лежали, упершись локтями в землю. Мужчины, живые, они ведут беседу. Двое других стояли чуть поодаль, женщины, они тоже разговаривают, но не беззвучно, а рядом бегает мальчик и длинной хворостиной выводит на зеленом листе восьмерки. Взрослые обернулись и, наблюдая за ним, засмеялись и что-то крикнули ему.

Пальцы Ингрид превратились в когти.

Она попробовала распрямить их. Кто такие эти люди, она понимала – это мать, и Барбру, и дед, а мальчик – это Ларс. И еще какой-то незнакомый мужчина. А сейчас там появилась чужая женщина. Остальные обернулись и заулыбались ей. Она принесла им маленькие белые чашки и наполнила их из кофейника, все пили кофе и разговаривали, и Ингрид узнала Стангхолмен. Незнакомый мужчина – это Томас, а женщина – Инга. Ингрид здесь и прежде бывала, нечасто, но они постоянно машут друг дружке руками. Подняв глаза, Ингрид разглядела вдали Баррёй.

Стороны у моря перепутались.

Плохое: она выпрямила когти и увидела, что