Троица. Охотники на ведьм - Джейсон Свэггер

Даймонд кивнул.

— Ты прав. Это дело нельзя более откладывать на потом, хотя берусь я за него с неохотой.

— Почему же?

— Я не люблю истязать людей пытками, Ганс. Гораздо проще просто убивать их, нежели пытать. Будем надеяться, что он будет сговорчив.

Они отправились вниз, в подвальные помещения, освещая крутые ступени лестницы огнем факела.

— Тут так сыро и холодно, — поморщился послушник. — Повсюду пищат эти поганые крысы! Не понимаю, как узники держатся здесь. Некоторые сидят месяцами на хлебе с водой, прежде чем сгинут или будут казнены. Неужто и правда, их поддерживает дьявол, помогая им не сдаться?!

Охотник промолчал. Его вера все равно была еще далека от фанатизма, к тому же он имел представление об очень впечатляющих возможностях человеческого тела.

— Вот и его камера! Инквизитор запретил проход в это крыло, сюда могут войти только самые доверенные люди, потому что тут сидят важные пленники, а их тоже могут попытаться устранить.

— И, похоже, ты один из этих доверенных, не так ли? — улыбнулся Даймонд.

— Это благодаря тебе, Даймонд, — смущенно произнес послушник улыбнувшись.

Ганс отпер дверь большим ключом, и они вошли в камеру. Узник был прикован за руки к кольцу, торчащему из кирпичной кладки. Он был бос и полуобнажен, его лицо заросло бородой, длинные грязные волосы спадали патлами на изможденное лицо. Даже слабый свет факела заставил его на мгновение зажмуриться, будто он вышел на солнце. Даймонд заметил, что пальцы ног узника были покусаны, а местами даже отгрызаны — крысы постарались на славу.

— Ты еще дышишь, Пауль? — Ганс ткнул носком сапога ему живот. — Еще не созрел говорить?

— Убирайтесь, шавки инквизитора! — помощник палача надолго закашлялся, а затем сплюнул на пол пенящийся сгусток крови и слюны. — Уходите с глаз моих долой и не возвращайтесь! Дайте мне спокойно сдохнуть.

Даймонд покачал головой. Ганс ошибался, расколоть такого типа было бы непросто. Узник смирился со смертью, ждал ее прихода. Его тело ослабло и могло не выдержать даже самой простой, неизощренной пытки. В таких случая, как этот, угроз было недостаточно. Зато могло сработать кое-что другое.

Охотник присел на корточки рядом с помощником палача и спокойно заговорил:

— Послушай меня, Пауль или как там тебя зовут. Я не хочу тебя мучить, приятель. Мне не особо нравится то ремесло, которым ты занимался до того, как загремел сюда. Но ты понимаешь, что теперь ты тут в качестве жертвы. Не заставляй меня быть палачом.

— Это были не мои жертвы, а жертвы инквизитора! Я лишь делал, что велено.

— Но ты вдруг решил предать его. В чем причина?

Узник отвернул голову, не желая говорить.

— Я знаю, что ты хочешь умереть, — продолжил Даймонд. — И ты умрешь, у тебя нет шансов. Ты уже болен. Холод доконал тебя, а крысы кусают твои пальцы по ночам, когда тебе удается ненадолго заснуть. Но пока ты умрешь, пройдет еще очень много времени. Неужели ты хочешь и дальше страдать? — Даймонд снял с пояса свой кинжал с тонким и острым лезвием и продемонстрировал его Паулю. — Это кинжал милосердия. Один верный удар положит конец страданиям. Ты умрешь быстро и без мучений. Я видел это десятки раз, поэтому могу тебя заверить. Только скажи мне, кто тебя надоумил отравить барона.

В выражении лица узника появилось сомнение. Он посмотрел на Даймонда глазами полными отчаяния.

— Мы с Гансом можем уйти и оставить тебя еще на несколько дней, пока ты не примешь решение. Но разве это стоит твоих страданий, когда ты можешь покинуть этот мир прямо сейчас?

— Ты правда убьешь меня? А этот Ганс… он может прочесть молитву за мою грешную душу? Он ведь священник, так?

Даймонд кивнул. Помощник палача думал. Все мысли отражались на его истерзанной физиономии. Даймонд уже видел, что победил.

— Это все аббат. Он да мой дядюшка палач. Они планировали убить барона еще во время пытки, если он сломается, но он оказался крепким. Но даже самые крепкие рано или поздно сдаются. Аббат сказал раскалить кочергу и убить барона. Сказал, что мне за это ничего не будет, мол, просто поругают немного, может, заплатят меньше, но потом все вернется на места. Но Орсини не умер. Тогда они заставили отнести ему яд.

— Он подло лжет! — воскликнул Ганс, взмахнув кулаком для удара. Даймонд жестом остановил его. — Аббат Август один из нас. Он не стал бы…

— Он не один из вас! — закричал узник. — Он гораздо лучше вас! Он — настоящий слуга Божий, а не зверь, прикрывающийся его именем, чтобы творить беззакония! Мне жаль предавать его, но я не могу больше… Я сломался. Читай молитву, священник. Я рассказал все, что знаю. Теперь дело за тобой.

— Да примет Господь твою душу! — Даймонд прицелился в грудь узника и остановил его страдания.

* * *

Граф Стефан фон Шеленберг — грузный лысеющий мужчина в годах, одетый в ночную рубашку, — бегал по своим покоям с плеткой в руке.

Граф тяжело дышал, его лицо с двумя подбородками покраснело, а глаза будто выкатились из орбит от сильнейшего напряжения. Он то залезал на огромную, установленную на высоком постаменте кровать с резными ножками и полупрозрачным балдахином, то спрыгивал с этой самой кровати на пол, устланный разрисованным замысловатыми узорами ковром. Затем граф оббегал кровать и возвращался обратно.

Все это длилось уже некоторое время и стало ему здорово надоедать, хотя поначалу вызывало интерес и какой-то детский восторг.

— Прекращай, Мария! — проговорил он, силясь отдышаться. — Вернись в постель сейчас же! Ты должна слушаться!

— Кто это вам сказал, что я должна слушаться?! — донесся голос Марии, спрятавшейся в одном из темных углов комнаты, освещаемой лишь огнем камина и полоской лунного света, проникающего через полуоткрытые ставни.

— Это сказал я, твой будущий муж, граф фон Шеленберг! Немедленно вернись в постель!

— Мой будущий муж — адвокат Мартин Мюллер, а не ты, граф! И я берегу свою невинность для него и не собираюсь отдаваться тебе. К тому же ты ведь даже не мой супруг! За кого ты меня держишь?! Я тебе не девка из борделя! Я дочь барона Альберто Орсини, уважаемого сеньора! Ты не можешь просто взять и обесчестить меня по своему немедленному желанию.

Граф с трудом отдышался и присел на край кровати.

— Но я и не собираюсь лишать тебя невинности, миледи! Я просто хотел немного поиграть.

— Поиграй с кем-нибудь другим. А я не лягу с тобой в одну постель. Лучше скажи, как долго ты собираешься удерживать меня здесь и где мои мать и брат?

Граф покачал головой.

— Нет, миледи, я хочу уберечь тебя от той правды, что ты, поверь мне, не захочешь знать! Я не допущу, чтобы на лице моей возлюбленной невесты появилась печаль.

— О чем это ты?! — Мария вышла из тени. Ее большие глаза, в которых отражался свет луны, были полны тревоги. — Куда они уехали и почему не взяли меня с собой? Почему даже не попрощались? Отвечай!