Ты будешь одинок в своей могиле - Джеймс Хедли Чейз

– Я ее не люблю, – говорит она бесцветным голосом.

– Можно было подбросить эту сумку в ее отсутствие. Такие вещи случаются.

– Вы идиот, если верите в подобную версию. Она воровка! Она рылась даже в вещах Франклина, в его комнате. Все наши люди знают, что она воровка.

– А у Милса она что-нибудь украла?

Натали поджимает губы, ее глаза сверкают.

– Вполне возможно…

– Но он вам сказал об этом, надеюсь?

– Он должен был сказать об этом Франклину.

– Милс, как шофер, в услужении миссис Серф, не так ли?

Ее щеки покрывает румянец.

– Да.

– Но… она очень привлекательна. Что же касается Милса, то у него вид парня, не слишком нуждающегося в деньгах. Вот я и подумал, не были ли они вместе в тот или иной момент…

– Вместе?.. Почему? – ее голос дрожит.

– Я думаю, в вашем возрасте вы достаточно понимаете в жизни, мисс.

Она достает из-под подушки носовой платок и начинает его теребить и кусать. Краска с ее губ остается на тонком батисте.

– Вы очень грубый человек.

– Вы не первая говорите мне об этом, так что я привык. – В этот момент мне показалось, что двойные занавески на окне, находящемся поблизости от кровати, зашевелились. Я стараюсь не смотреть в ту сторону, но внимательно прислушиваюсь.

– Когда вы найдете ее, выдадите полиции?

– А вам хочется, чтобы я это сделал?

– Это не ответ. Выдадите или нет?

– Если я буду уверен, что она убила Дану Дэвис, тогда, разумеется, да. Но я должен сперва убедиться в этом.

– Вы еще сомневаетесь?.. – она кажется очень удивленной.

– Я не вижу мотива для убийства. Зачем ей убивать? Какова, по-вашему, причина? Скажите, и я, может быть, поверю…

– Мой отец распорядился выплачивать ей большую ренту, которую она сможет получить, когда проживет с ним два года. Это довольно значительная сумма. – Она поднимает голову, чтобы лучше видеть меня. – Разве это не мотив?

– Вы думаете, что ваш отец мог начать бракоразводный процесс, узнав о ее отношениях с Беркли, и потому она убила Дану, когда та узнала о ее связях?

– Мне кажется, это не вызывает сомнений.

– Но у Беркли есть деньги!

– Недостаточно. Вы ее знаете так же хорошо, как и я. Она не хотела во всем зависеть от Беркли, во всяком случае, если этого можно было избежать.

– Вы сами знаете, что все это не выдерживает критики.

Теперь я не сомневаюсь, что кто-то скрывается за занавеской: я слышу чужое дыхание, чувствую легкую дрожь, пробегающую по спине.

– Будь миссис Серф так заинтересована в этих деньгах, она вернулась бы домой. Отправившись же к Бенвистеру, она только усугубила свою участь.

– Она не пошла бы к Бенвистеру, если бы не было чего-то более опасного для нее.

– Для человека, который не может ходить, у вас исключительная осведомленность, мисс.

– Да, – она спокойно смотрит на меня. – Поскольку я не могу ходить, то вынуждена принимать меры предосторожности… Надеюсь, вы извлечете пользу из тех сведений, что я вам сообщила. А теперь я хочу спать.

Она принимает прежнюю позу, потом снова приподнимается.

– Вы должны быть мне благодарны, ведь я сказала вам, кто убил вашего друга. А остальное уже за вами! – Она протягивает руку в направлении двери: – Франклин вас проводит.

– Если вы еще что-то узнаете о миссис Серф, сообщите мне. Вы же немало потрудились в этом направлении, – говорю я на прощание.

– Я больше не хочу разговаривать, – повторяет она и натягивает одеяло на голову.

Теперь я знаю, как обращаться с ней, и не собираюсь терять время. К тому же я устал. День был длинным, а ночь еще длиннее. Я быстро направляюсь к двери и, открывая ее, бросаю взгляд на двойные занавески. Они не шевелятся, но из-под них выглядывают кончики сапог, которые так любит носить мой друг Милс.

Я не задаю себе вопроса, знает ли Натали, что он там…

Погрузившись в свои мысли, я вздрагиваю от автомобильной сирены. Мне показалось, что взорвалась петарда. Я злюсь. Если я буду так пугаться проезжающего автомобиля, то мне лучше поскорее бросить свое дело и заняться преподаванием танцев благородным девицам. И чем больше я думаю над этой возможностью, тем больше она меня привлекает.

Я еду вдоль пляжа к своей хижине. На небе не видно звезд, и только луна светит, как огромная лампа. Песчаная дорога, нагретая за день солнцем, еще сохранила достаточно тепла, но легкий бриз, дующий с моря, освежает воздух, делая мои размышления более продуктивными.

После того как я покинул Санта-Розу, моим серым клеточкам пришлось немало потрудиться. И кое-что я понял.

Я мечтаю скорее попасть домой и, расположившись в кресле со стаканом «хейболла» в руке, разложить свою добычу по полочкам. Я больше не чувствую себя усталым и собираюсь, прежде чем лечь спать, продумать все обстоятельства гибели Даны. Я нажимаю на газ, и машина стремительно несется по дороге.

Вот и мой дом. Веранда открыта.

Когда мы вместе с мисс Болус уезжали отсюда, я погасил свет и закрыл дверь.

И вот дверь снова открыта, и горит свет.

Я размышляю, что если это будет продолжаться в таком же духе, мне придется бросить мою хибару и снять угол, чтобы спокойно выспаться. Но, может, это Керман вернулся из Лос-Анджелеса? Или Пауле срочно понадобилось поговорить со мной? Или Бенни вернулся из Фриско с новостями?

Легкий серый дымок выплывает из раскрытой двери. Дымок, пахнущий порохом. Я вспоминаю, как подскочил от сигнала на дороге, и снова чувствую себя плохо.

Двигаясь, как старик, который доживает последние дни, я подхожу к двери. Запах пороха гораздо сильнее внутри помещения. На ковре возле окна лежит пистолет-автомат сорок пятого калибра. Это прежде всего бросается мне в глаза. Потом мой взгляд переходит на кровать в глубине комнаты, и волосы начинают шевелиться у меня на голове.

На кровати лежит женщина в белой блузке и красных брюках… Анита Серф!..

У нее дыра во лбу, и кровь стекает на мою желтую подушку. Да, на такую подушку уже никто не решится положить голову…

Я медленно пересекаю комнату и подхожу к кровати. Женщина, безусловно, мертва. Сорок пятый калибр – это серьезная вещь. Это грубое, тяжелое и требующее твердой руки оружие… В глазах мертвой застыл ужас. Лицо залито кровью. Я не могу оторвать взгляд от мертвого тела.

И вдруг какая-то тень появляется на стене: силуэт человека в шляпе, нахлобученной на глаза, и с поднятой дубинкой в руке. Все происходит очень быстро. Я вижу тень, слышу свист дубинки и наклоняюсь, но немного запаздываю. Моя голова раскалывается, и это последнее связное впечатление.