Всем парням, которых я любила - Дженни Хан

– Нам надо идти, – говорю я и, когда встаю, чувствую, как у меня дрожат коленки. – Готов?

Он отвлекся, потому что разглядывал своих друзей за столиком.

– Да, конечно. – Питер поднимается и подталкивает меня к двери. Одну руку он держит на моей пояснице, а другой машет своим друзьям. – Улыбайся, – шепчет он мне, и я улыбаюсь.

Должна признаться, приятное чувство, когда парень увлекает тебя за собой, проводя через толпу. Ощущение, будто о тебе заботятся. Это похоже на хождение во сне. Я все еще я, и Питер – все еще Питер, но все вокруг меня кажется расплывчатым и нереальным, как в день, когда мы с Марго умыкнули бутылку шампанского в канун Нового года.

Я никогда не задумывалась об этом раньше, но, возможно, все это время я была невидимкой. Просто некто, кто всегда присутствовал здесь. Теперь, когда люди думают, что я подружка Питера Кавински, им стало интересно узнать меня лучше. Что понравилось Питеру во мне? Что во мне такого? Что делает меня особенной? Мне бы тоже было интересно. Раньше я была просто Тихой Девушкой. Но, став подружкой Питера, возвысилась до Таинственной Девушки.

Я еду домой на автобусе, так как у Питера тренировка по лакроссу. И как обычно сижу спереди, но сегодня у людей есть ко мне вопросы. В основном у младшеклассников. Вряд ли кто-нибудь из старшеклассников сядет в автобус.

– Что у тебя с Кавински? – спрашивает меня девушка по имени Манда. Делаю вид, будто не услышала.

Я сползаю пониже и разворачиваю записку, которую Питер оставил в моем шкафчике.

ДОРОГАЯ ЛАРА ДЖИН,

ХОРОШАЯ РАБОТА СЕГОДНЯ.

ПИТЕР

Я начинаю улыбаться, а затем слышу, как Манда шепчет своей подруге:

– Это так странно, что она понравилась Кавински. Ну… посмотри на нее и на Женевьеву.

Я съеживаюсь. Вот о чем все думают? Может быть, я Не Таинственная Девушка. Возможно, что я Недостаточно Хороша?

Я возвращаюсь домой и направляюсь прямиком в свою комнату, надеваю мягкую ночную сорочку и расплетаю косу.

Какое приятное облегчение – распустить волосы. Кожа головы покалывает с благодарностью. Затем я ложусь в постель и смотрю в окно, до тех пор пока не темнеет. Мой телефон продолжает гудеть. Уверена, это Крис, но я даже не удосуживаюсь поднять голову, чтобы проверить.

В какой-то момент в комнату врывается Китти и спрашивает:

– Ты болеешь? Почему ты до сих пор лежишь в постели, словно у тебя рак, как у мамы Брилли?

– Мне нужен покой, – отвечаю я, закрывая глаза. – Мне нужно восполнить запасы покоя.

– Ну… а что тогда мы будем есть на ужин?

Я открываю глаза. Точно. Сегодня понедельник. Теперь по понедельникам я отвечаю за ужин. Ах, Марго, где же ты? Уже стемнело, нет времени, чтобы что-то разморозить. Может быть, сделать понедельники вечерами пиццы? Я пристально смотрю на сестренку.

– У тебя есть деньги?

Мы обе получаем карманные деньги: Китти пять долларов в неделю, я же двадцать, но у Китти всегда больше денег, чем у меня. Она все приберегает, как хитрый бельчонок. Не знаю, где она хранит деньги, потому что всегда запирает дверь, когда собирается взять немного из своего тайника. И она даст взаймы, но возьмет потом с процентами. У Марго есть кредитка, которой она может пользоваться для оплаты продуктов и бензина, но она забрала ее с собой. Наверное, мне следовало попросить папу об еще одной кредитке – для себя: теперь я самая старшая сестра в семье.

– Зачем тебе деньги?

– Потому что я хочу заказать пиццу на ужин. – Китти открывает рот, чтобы возразить, но до того, как она успевает сказать хоть слово, я говорю: – Папочка вернет тебе их, когда придет домой, так что даже не думай взимать с меня процент. Пицца также и для тебя. Двадцатки должно хватить.

Китти скрещивает на груди руки:

– Я дам тебе деньги, но сперва ты должна рассказать мне о том парне. Твоем бойфренде.

Я застонала.

– Что ты хочешь узнать?

– Я хочу знать, как вы сошлись.

– Мы были друзьями еще в средних классах, помнишь? Мы все иногда зависали в домике Пирсов на дереве. – Китти озадаченно пожимает плечами. – Ну, помнишь тот день, когда я попала в аварию? – Китти кивает. – Так вот, Питер проезжал мимо, остановился и помог мне. И мы просто… снова начали общаться. Это была судьба. – Кстати, хорошая практика – рассказывать Китти эту историю. Сегодня вечером я поведаю Крис то же самое.

– И все? Это вся история?

– Эй, это хорошая история, – говорю я. – Ну, автомобильная авария звучит драматично, плюс наше совместное прошлое.

Китти просто произносит «Хм» и оставляет меня в покое.

На ужин у нас пицца с колбасками и грибами, и, когда я выдвигаю идею заказывать пиццу по понедельникам, папа быстренько соглашается. Думаю, он все еще помнит мои макароны Боссам с сыром.

Как хорошо, что Китти большую часть ужина рассказывает о своей экскурсии, и все, что мне приходится делать, только жевать свою пиццу. Я по-прежнему думаю о словах Манды и задаюсь вопросом: может, эта идея была не так уж хороша?

Когда Китти замолкает, чтобы проглотить свой кусочек, папа поворачивается ко мне и спрашивает:

– А с тобой сегодня произошло что-нибудь интересное?

Я проглатываю свой кусочек пиццы.

– Ммм… не совсем.

Позже вечером я готовлю себе ванну с пеной и погружаюсь в нее так надолго, что Китти дважды стучит в дверь, проверяя, не уснула ли я. Один раз я почти заснула.

Только погружаюсь в сон, как звонит телефон. Это Крис. Я жму «Пропустить», но он продолжает вибрировать. Наконец я поднимаю трубку.

– Это правда?! – кричит она.

Я убираю телефон подальше от уха.

– Да.

– О, мой бог! Расскажи мне все!

– Завтра, Крис. Я расскажу тебе все завтра. Спокойной ночи.

– Стой.

– Споки!

В ЭТУ ПЯТНИЦУ Я ИДУ НА ПЕРВЫЙ В МОЕЙ ЖИЗНИ футбольный матч. Футбол меня никогда не интересовал. Я сижу на трибунах с Питером и его друзьями. Насколько я могу судить, там и смотреть не на что. Все чего-то ждут, с кем-то переговариваются, и ничего не происходит. Совсем не похоже на то, что показывают по телевизору и в кино.

К девяти тридцати игра почти закончена (надеюсь). Я зеваю в пальто, когда Питер неожиданно обнимает меня, и чуть не давлюсь своим зевком.

Внизу Женевьева подбадривает команду с остальными членами группы поддержки. Она машет и трясет помпонами, поднимает взгляд на трибуны и, когда замечает нас, смотрит всего полсекунды, а потом со сверкающими глазами продолжает подбадривать футболистов.