Хищники - Максим Шаттам

— Харрисон, — заорал капрал, — какого черта ты приперся сюда? Здесь и так полно народу!

— Вы видели, что случилось с Трентоном? Вы видели?

— Этот болван сделал глупость, он ушел вперед самостоятельно!

— Это он виноват! — крикнул Харрисон, указывая на Фревена. — На него ВП оказывала давление!

— Не трепись, сейчас не время! — отрезал капрал Режи, желая закрыть тему.

Фревен наклонился к Харрисону. Он вспомнил, где уже видел его: прошедшей ночью, в коридорах «Чайки», именно он пришел посмотреть, что произошло. Он был одним из тех людей, которые слышали его беседу с Маттерсом. Фревен упрекнул себя, что не соблюдал осторожность.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он очень громко, поскольку ему еще казалось, что его уши заткнуты ватой.

— Трентон помчался вперед потому, что вы его преследовали, вот что! Вы уже достаточно сделали! Хотите еще что-то добавить?

— Трентон знал, что мы его подозреваем, а вас я видел этой ночью, вы все слышали, и это вы его предупредили, не так ли? Это вы написали записку!

Харрисон застыл, удивленный, что полицейские знают о записке. Потом он вытянулся и проговорил в ухо лейтенанту:

— Я сказал ему, чтобы он поберег свою задницу. Что он в опасности. Точка. Это называется солидарность, мы поддерживаем друг друга, мы не такие, как подонки из Военной полиции, которые только и хотят всех обмазать дерьмом…

Харрисон не успел закончить фразу, когда Фревен схватил его железной рукой за шиворот.

— Посмотри хорошенько на меня! — приказал он. — Хорошо посмотри, потому что если я обнаружу, что ты в чем-то виноват, то ты навсегда перестанешь так похабно ухмыляться.

Фревен почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в бок. Это оказалось дуло ружья Харрисона.

— Пошел ты, — ухмыльнулся он, — мне доставит большое удовольствие продырявить вас, лейтенант, шальная пуля, это часто бывает на войне…

Фревен хотел отскочить, но тут появился медбрат Коллинс, подтаскивая солдата, раненного в ногу.

— Вас здесь слишком много! — закричал он. — Если вас заметят, это место накроют миной. Валите отсюда!

— Он прав! Харрисон и Тродел, со мной, уходим! — вскричал Режи, бросив недовольный взгляд на лейтенанта, который препятствовал Харрисону выполнить приказ.

Снова обретя спокойствие, Фревен грубо оттолкнул Харрисона, не сводя с него глаз. В этот момент медбрат сказал:

— Ваш сержант вне игры, в него попала пуля.

— Кто? Маттерс?

Харрисон уползал во всю прыть вместе с двумя другими солдатами. Коллинс зубами разорвал обертку упаковки с бинтом и ватой и принялся накладывать повязку на ногу солдата.

— Не очень серьезно, но он не совсем в себе. Я его оставил сзади, недалеко от баржи. Он быстро поправится, по крайней мере физически.

Фревен оглядел пляж, но увидел только дым, взрывы и пригибающиеся фигуры людей.

— Док, — сказал он, — вы знаете Харрисона?

— Кол Харрисон? Из третьего взвода? Ну, да. Это же кореш Трентона! Такой же мрачный тип.

Фревену никак не удавалось привести в порядок свои мысли. Однако он чувствовал, что Кол Харрисон тоже замешан в эту историю. Тот слышал в коридоре слова Маттерса о подозрении в отношении Трентона, он и Трентон приятельствовали, и Харрисон тоже имел склонность к агрессии. А может быть, он и есть убийца, и он пришел в коридор, желая увидеть, что происходит, а когда понял, что полицейские идут по ложному следу, решил предупредить своего товарища, что того подозревают.

Фревен наклонился, ища глазами Харрисона. Тот полз вместе с капралом и другим солдатом к проволочному заграждению, чтобы, видимо, перерезать колючую проволоку.

Вражеские пулеметы начали обстреливать новую группу высадившихся на берег солдат. Пули вылетали из дымящихся стволов раскаленными, прочерчивая в воздухе светящиеся тонкие линии. Воспользовавшись тем, что огонь пулеметов переместился, двигаясь от укрытия к укрытию, к Фревену подполз радист.

— Лейтенант Фревен, так? — спросил он.

Фревен кивнул.

— Второй взвод только что захватил левое пулеметное гнездо, теперь они намереваются пробраться внутрь бункера и обезвредить второе гнездо с огнеметом. После этого там, наверху, могут появиться пленные. Так что нужны люди из ВП.

— Во втором взводе есть двое наших.

Радист поджал губы. Потом сказал:

— Больше нет, лейтенант. Они убиты.

— Как? — Фревен побагровел. — Они должны были идти сзади! Как это произошло?

— Это… когда прибыл третий взвод. Я думаю… я думаю даже, что это сделали свои.

— Свои… — недоверчиво повторил Фревен.

Промах. В боях такого масштаба один процент потерь приходится на случайные выстрелы своих же солдат.

— Я думаю… что это тот самый случай.

— Свидетели есть?

Совсем рядом с ними разорвался снаряд. Они вжались в камень укрытия.

— Надо освободить ему место! — заорал медбрат, все еще держа раненого на плече.

Фревен пристально посмотрел на радиста.

— Свидетели есть? — повторил он.

Его мощная фигура и сверкающие от гнева зрачки остановили радиста, который хотел последовать за оставившим раненого солдата и убежавшим медбратом.

— Я не знаю этого. Но им стреляли в спину.

Второй взрыв швырнул в них длинную струю песка.

Теперь сомнений не было. Убийца находится в третьем взводе. И он настроен враждебно по отношению к людям из Военной полиции. Фревен уже не верил в случайную пулю. Не в этом взводе и не с людьми, находящимися под подозрением. Это было сделано преднамеренно, и цели были выбраны точно. Убийца хотел показать, что он все знает. И что он не смирится.

Разорвался третий снаряд; в этот раз осколок ударил в скалу, и Фревена и радиста обдало тысячами мелких обломков.

Люди принесли на Землю ад. Эхо канонады все еще напоминало отдаленный рокот грозы. Шесть часов варварства превратили пляж в картину Дантова ада с преобладанием алого цвета смерти. Тысячи воронок от снарядов сделали пляж похожим на лунный пейзаж. Разбитые корабли лежали на боку, наполовину затопленные в начинающемся приливе. Как единственные выжившие растения, щетинились противотанковые ежи, металлические балки которых вырезали в небе цветы смерти. И трупы повсюду. Кровь ручейками стекала в море, образуя длинную полосу, окрашивающую первые метры прибрежной воды, которую волны беспрестанно отталкивали, как будто само море отказывалось принять груз этой ненависти.

Две сотни санитаров ходили по усеянному оторванными руками и ногами вспаханному песку, укладывая на носилки тела и загружая в мешки крупные человеческие останки для дальнейшей транспортировки. Требовалось освободить территорию для тяжелой техники, которая ожидала выгрузки.