Рандеву с покойником - Лариса Соболева

– Остановись, Валентин, – раздалось змеиное шипение – Зиночка заговорила. – С ним потом разберемся. Я сначала хочу знать, чем это нам грозит. Я имею в виду сбой в системах.

– Этого пока никто не знает, – проговорил удрученно Фоменко. – Предположительное мнение программистов – систему поразил вирус. Чтобы отладить ее, нужно время. Банк сейчас парализован. А у меня столько незавершенных операций! Как назло, вкладчики потянулись за деньгами. Чехарда началась вчера за час до закрытия, и вдруг компьютеры все разом… Я не знаю, что и думать… Но не волнуйтесь, охрану удвоили, и программисты у меня лучшие в городе… А что это вы так смотрите, как будто я украл ваши деньги?

Шесть человек без исключения пожирали банкира глазами. В них смешались ужас и радость, сострадание и недоверие. Да, именно такой вот калейдоскоп чувств прочел Фоменко на лицах товарищей по несчастью. Они как бы отделили его от себя и позами – подались слегка назад. Фоменко не понимал причин столь странного поведения – не чумной же он.

– Значит, ты первый, – наконец выдавил из себя Хрусталев.

– Не понимаю, о чем ты? – взорвался Фоменко, обычно редко срывавшийся на крик.

– Рощин… – с фатальным оттенком произнес Хрусталев.

– Думаете, он начал с меня? – до банкира смысл случившегося постепенно доходил. Что спрашивать! У шестерых в глазах сверкнул положительный ответ. – А с вами ничего такого не случилось?

Фоменко уповал, что оказался не единственным пострадавшим. Но нет, остальных покойник пока не тронул. Его, банкира, карающая рука настигла первого. Главное – невозможно угадать, что из этого последует. Фоменко едва не впал в бессознательное состояние, уже начал ртом воздух хватать, как вдруг неожиданно лицо его прояснилось.

– Говорите – с меня он начал? Если сбой системы его рук дело, то, господа, он начал сразу с пятерых. Да-да, с вас тоже. Деньги-то ваши в моем банке? Ну вот! Не надейтесь, что у вас есть время. Его у вас нет.

Удар достиг цели! Вмиг тела высокопоставленных вкладчиков покрылись гусиной кожей, а из их глаз полился поток трепещущей жути, пусть и не осязаемо заполнявшей кабинет. Фоменко самодовольно хмыкнул – ему было приятно сознавать, что досталось не ему одному. Мысль подкрепила банкира, а то он уже испугался всяческих недоразумений. Например, его могли оставить на растерзание Рощину, а остальные попытались бы за это время улизнуть куда-нибудь подальше. Теперь они Фоменко не бросят, потому что не бросят свои деньги. Начал Ким с денег, кончит катафалками. Деньги можно добыть, вторую жизнь – никогда. Невысказанные мысли Фоменко дошли до всех. Потрясенная Зина завопила:

– Что нам делать? Надо что-то делать! Надо…

– С призраком? – вставил Хрусталев с безразличием постороннего. – Это бесполезно. Мы ничего с ним не сделаем. Рощин победил. Победил нас после смерти.

– Замолчите, Матвей, черт вас возьми! – Зиночка почернела от злобы, нависла над Хрусталевым и стегала его жестокими словами. – И вы мужчина? Да вы хуже бабы. Нытик! Паршивый трус! Как ты здесь вообще оказался? Кто тебя к месту приставил? Ты же ничего не умеешь, только стонешь: там болит, сям болит. Не слишком ли дорого обходится государству твое пребывание в должности заместителя главы самоуправления по иностранным связям? А как звучит, слышите? Прямо министр иностранных дел, ха!

Хрусталев не стушевался от напора обычно милой дамочки, хоть и показалось ему, что во рту у нее мелькал раздвоенный язык ядовитой змеи. Теперь бесполезны обиды, злоба, интриги – все бесполезно. Он просто отмахнулся от нее и отвернулся. А Зина носилась по кабинету взад-вперед как ураган:

– Рощин! Откуда он взялся?! Кто мне ответит вразумительно? Рощин… Рощин… Я хочу знать, кто нас преследует. Покойник это или живой человек? Я хочу знать!

– Зинаида, – вступил и Сабельников, отхлебывая из стакана «минеральную воду». Кстати, это он здорово придумал: в бутылку-«чебурашку» с наклейкой «Нарзан» налил виски и время от времени на виду у всех подкреплял себя живительной жидкостью, и никто пока не догадывался, что за минералку он пьет. – Как ты узнаешь? У нас слишком мало времени. Не могилу же разрыть прикажешь?

– Да! – подлетела к нему состоящая сейчас из одной решимости Зина. – Надо разрыть. Это идея. Нам надо раскопать могилу, чтобы быть уверенными, что Рощин похоронен. Мы должны убедиться, что он лежит в гробу.

– Как ты это сделаешь? – пролепетал Ежов, испугавшись этого предложения, хотя ему тоже страстно захотелось собственными глазами увидеть труп Рощина.

– Как? – Зиночка сардонически рассмеялась. – Вы разве не знаете, что существуют лопаты? Лопатами рыть будем!

– Зина, ты предлагаешь нам взять лопаты и вырыть гроб? – Сабельникову нужна была ясность во всем, ибо он находился на той стадии, когда черти стремительно подрастали, а извилины выпрямлялись. – Но, представь, он пролежал в земле несколько месяцев… Там, должно быть, такая вонь…

– Носы закроете, – отрезала Зина. – Зато мы будем знать, лежит он в могиле или нет.

– Лежит, лежит, – заверил Медведкин, – я видел лично…

– А теперь мы тоже хотим убедиться в этом лично, – огрызнулась Зина, и вдруг в ее голосе послышался оттенок мечтательности. – Я хочу видеть его в гробу! Понимаете? Видеть… Своими глазами… а не чужими… В гробу!

– Знаете, – очнулся Фоменко, тоже в уме лихорадочно искавший выход, – Зинаида Олеговна права. Мы до сих пор не знаем, с кем имеем дело. С нами происходит такая чертовщина, что другого выхода я не вижу. Если Рощин покоится в могиле, то нас водит за нос умелый мошенник. Тогда мы хоть определимся с методами борьбы с ним.

– Согласен, – без обычной иронии произнес Бражник. – Куликовский от нас отмежевался, это по всему видно. Прислал какого-то пацана, тот исчез, и ни слуху о нем, ни духу. Куликовский нам не поверил, и никто не поверит. А если мы еще кому-то из органов пожалуемся на покойника, нас упекут в дурдом. Выходит, наше спасение в наших руках. Я за раскопки. Мы действительно должны знать, с кем имеем дело.

– Вы психопаты! – озверел Медведкин, что было на него так не похоже. – Опять идти на кладбище? Это вандализм. И он карается законом.

– Мне чихать на закон, если он не защищает меня! – взвизгнула Зина.

– О! Вон как вы, уважаемая, запели, – скептически усмехнулся Арнольд Арнольдович. – На закон вам чихать? Впрочем, вы всегда это доказывали делом. Но сейчас он обязан вас защищать, да? Вас! А нас? Не надо зло хмурить лобик, любезная. Почему вы разделили: вы и другие, те, кто вам якобы обязан? Чем мы вам обязаны? Вы же не царского роду-племени, а мы не ваши вассалы. Вы такая же, как мы, из народа. А почему же решили, что вы особенная?..

– Молчать! Ты, засранец! – озверела и она. – Завтра ты у меня…

– Завтра, – перебил осмелевший вдруг Медведкин, – может ничего не быть. Ни у вас, ни у меня, ни у них. Есть только сегодня, сейчас. А сейчас мне очень хочется сказать вам, дорогая, что вы не женщина. Вы жестокая, самоуверенная… Монстр в юбке, вот вы кто! Только вы могли предложить разрыть могилу, потому что у вас нет души. Нет и не было…