Ссудный день - Чак Паланик

Пусть всякий стремится к тому, чтобы его ненавидели. Ничто не превращает человека в монстра быстрее, чем потребность быть любимым.

Актер остался в своей гостиной один. Звучание его речи – записанное, размноженное, бессмертное – не стихало. Голос Толботта Рейнольдса вещал и вещал, хотя Грегори Пайпер уже рухнул на колени и истек кровью на ковре перед собственным изображением на телеэкране.

* * *

Лидер сенатского большинства огласил итог завершающего голосования. Решение было единогласным. Когда он объявил, что Национальная военная резолюция вступает в силу, со зрительской галерки раздался голос:

– О, римляне, сограждане, друзья! Обратите ко мне свои уши!

Это был Чарли – и момент, который впоследствии войдет во все учебники истории. Клан его долго размышлял над открывающей фразой и остановился в итоге на перефразированной цитате. Ей было суждено стать не менее знаменитой, чем слова Натана Хейла.

Лидер сенатского большинства застучал молотком, требуя тишины. Приказал начальнику охраны вывести наглого бузотера из зала. Охрана не сдвинулась с места. А на галерке встал во весь рост еще один человек. Он поднял к плечу снайперскую винтовку Драгунова, и красная точка лазерного прицела остановилась ровно по центру сенаторского лба. Этим человеком был Гаррет Доусон.

В тот год сезон охоты на куропатку так и не открылся.

* * *

Ник видал проблемы и похлеще. Поначалу он боялся, что за ним явится полиция. С улицы тянуло дымом, и Ник выглянул в окно. Горел магазин «Урбан Аутфиттерс» – длинные языки пламени вырывались из окон и лизали кирпичные стены. И при этом нигде не выла сирена. Еще больше тревожило то, что вокруг не собрались зеваки. А главное, никто не пытался поживиться тряпьем из горящего магазина, и вот этот факт Ника реально напугал.

Ник попробовал вызвать экстренные службы, но не дозвонился – не было ни сигнала, ни стандартного автоответчика.

По ночам Ник теперь прятался в кофейне – в последней из тех, в которых успела поработать Шаста. Поразительная глупость – выдать ей ключи и код от сигнализации, а потом ее уволить. Из дома Ник свалил сразу, в чем был, прихватив только заначку травы. Он как раз подъел весь местный запас шоколадных печенек, когда с улицы запахло дымом. Ветер гнал огонь в его сторону.

Ник состряпал себе завтрак из взбитого молока, ванильного сиропа и дюжины порций эспрессо. Нашел нетронутые баллончики со взбитыми сливками и дыхнул закисью азота из каждого. Проверил срок годности у чиабатты с куриной грудкой. Умылся в туалете и пригладил волосы пятерней. Снова выглянул в окно – пожар перекинулся на «Баскин Роббинс».

Огненное инферно вот-вот должно было поглотить его кофейню. Ник не особо расстраивался – учитывая сколько всего он тут съел и где оставил отпечатки пальцев. В любом случае, скоро откроются пункты официальной продажи марихуаны, а в обед будет встреча общества анонимных наркоманов в Первой методистской церкви – там-то он наверняка сумеет пополнить запас.

Тут подъехал первый микроавтобус. А за ним следом второй – примчался на всех парах и резко остановился перед кофейней, взвизгнув тормозами. Первый начал поднимать тарелку, направляя ее на спутник. Женщина со смутно знакомым лицом встала перед камерой и начала репортаж о пожаре. Такой цирк неизбежно должен был привлечь толпу любопытных. Вот что напугало Ника до чертиков: ни одна живая душа не остановилась посмотреть. Ни одна машина не притормозила на обочине. Машин на дороге просто не было, вообще. И людей, кроме журналистов, тоже.

Еще один микроавтобус подъехал и сразу развернул вещание. И еще один, четвертый. Целая стена репортеров выстроилась перед горящими зданиями.

У Ника завибрировала задница – звонил телефон в кармане джинсов. Не сводя глаз с пожара, Ник приложил трубку к уху и наугад спросил:

– Уолтер?

В трубке не ответили, и Ник сделал вторую попытку:

– Шаста?

– Ссудный день настал, – произнес незнакомый мужской голос.

Это была запись. Автоматический звонок. Ник глянул на экран – номер не определился. Голос в трубке повторял одно и то же, и Ник нажал на отбой.

Последними на месте происшествия объявились экстренные службы – пожарная машина в сопровождении отряда полиции. Но отчего-то они не спешили кидаться к гидрантам и разворачивать брандспойты. Вместо этого пожарные и полицейские взяли собравшихся журналистов в кольцо. Все камеры тут же развернулись к ним.

Ник следил из окна, буквально жопой чуя, что сейчас произойдет. Что наблюдает он не за тем, как делается новостной контент, а за тем, как делается история. И все это было один в один похоже на тот безумный бред, который пытался втереть ему Уолтер. Вот теперь его точно нужно как можно скорее найти! Уолтер мог объяснить, что творится.

Ведь дальше все пошло именно так, как он предсказывал. Полицейские вытащили табельное оружие. Пожарные вскинули винтовки. И, как и обещал Уолтер, эта невероятная расстрельная команда выпустила целый фейерверк пуль – краткий и оглушительный, как будто взорвалась пачка петард. По воздуху поплыли облачка белого дыма, пахнущего серой. И не успело стихнуть эхо последнего выстрела, как люди в форме направились к убитым журналистам. Они шагали между трупов, как по мелкой воде. Кто-нибудь то и дело наклонялся, запускал пятерню в чьи-то безукоризненно уложенные волосы и поднимал голову. Тогда подходил другой человек, который тащил за собой по земле холщовый мешок, а во второй руке держал что-то блестящее. Он склонялся над каждой поднятой головой и делал этим блестящим предметом один уверенный взмах. Ник сообразил, что это нож. Человек чиркнул ножом по очередной голове и скинул что-то в свой мешок.

Ухо. Уолтер говорил, они будут собирать уши. Щедро напудренные уши в розоватых разводах от тонального крема. Уши, в которых все еще торчали миниатюрные передатчики.

У человека с ножом было имя. Ник его откуда-то знал. Видел этого парня не за срезанием ушей с мертвых голов, а в каком-то нормальном месте. Он и голос его помнил: «Всем привет, меня зовут Клем, и я наркоман».

* * *

Название «Ссудный день» не соответствовало действительности. На то, чтобы изменить ход истории, потребовалось немногим больше часа.

Полиция не вмешивалась. Политики и журналисты много лет подряд выставляли полицейских негодяями, и вот полиция отвернулась, когда граждане проносили тяжелые спортивные сумки во всевозможные государственные учреждения, суды, муниципалитеты, административные корпуса университетов и колледжей… Полиция была в курсе, что этим утром сообщения о пожарах и убийствах будут лишь приманкой, чтобы завлечь репортеров в ловушку.

Много лет подряд преступники убивали налогоплательщиков. Убивали электорат. Убивали полицейских. В этот раз пришел черед законотворцев стать жертвами убийства.

* * *

Внося свой вклад в Ссудный день, Бинг и Эстебан тем самым погасили все долги перед законом. Ссудный день аннулировал для Джамала его студенческий кредит.