Бедные дворяне - Алексей Антипович Потехин

я тебя спрашиваю: есть ли вина, сыр, икра, колбаса… вот из этого…

– Да этого всего есть…

– Всего есть!.. А после подашь, как, помнишь, в тот раз, такой колбасы, что топором надо рубить, либо сыра гнилого… Ведь, чай, давно куплено, давно бережешь?…

– Да не так чтобы очень давно… Вот как допрежь того покупали…

– Да много ли всего?

– Ну, немного…

– Ну, следовательно, сейчас надобно послать в город… купить всякой провизии… пошли сейчас приказчика…

– Слушаю… да приказчика-то нет…

– Где же он?

– В село уехал.

– Зачем еще?

– Да дьякон звал: именинник он сегодня, а приказчик-то ему кум, так и звал…

– Ну вот еще! Пьян, я думаю… Ах ты Боже мой!.. Ну пошли там кого-нибудь…

– Так кого же прикажете?

– Ну, кого хочешь… Вот, Марфа, ведь это надобно все бы заблаговременно закупать… Вот меня не было, что бы съездить?…

– Да я подумала так, что есть всего, так что, мол, зачем деньги-то изводить даром.

– Да ведь мало, говоришь, всего…

– Ну, маленько…

– Следовательно, и надо было купить…

– Ведь не знала, Яков Петрович, что гости-то будут… Ну, и пожалелось денег-то…

– Да не жалей ты, пожалуйста, никогда… только, чтобы было все… Брось ты эту бережливость, ради Христа…

– Кто же станет беречь-то, Яков Петрович, и то все тащат… – проговорила Марфа даже с сердцем…

– Ну, ступай… С тобой не столкуешь…

– По мне, как угодно: я, пожалуй, не стану беречь, так кто же дом-то соблюдет… На кого понадеяться-то можно?…

– Ну, ну… Поди, посылай же только поскорее…

Марфа вышла, бормоча что-то про себя. На добродушном лице ее выражалось оскорбление. Комков смеялся, смотря вслед ей.

– Ах, Марфа, смешная старуха! – проговорил он добродушно, повертываясь и укладываясь на диване попокойнее. – А дорого бы, кажется, дал за хорошую экономку! Не знаешь ли, Осташков, где хорошей экономки?

– Не знаю, батюшка… Вот бы вам тещеньку мою, только что не пойдет разве, а та уж двадцать лет при ключах ходила в барском доме. Разве прикажите поговорить: может, и пойдет?…

– Нет, братец, ведь это я так только сказал… Мне со своей Марфой не расстаться… Она только одна и бережет меня, другая на ее месте кругом бы меня обворовала… Правда, она тиха, бестолкова, нераспорядительна, за то она никогда ни на кого с жалобами ко мне не ходит; ссор я никаких не слышу, а если бы у меня завелась какая экономка строгая да взыскательная, да стала бы с людьми ссориться, да ко мне жаловаться ходить… я бы просто с ума сошел либо из дома совсем убежал… Ну а теперь по крайней мере все тихо и меня ни в чем не беспокоят, а мне это дороже всего… Эх-ма…

– Добродетель-то ваша велика! – проговорил Никеша, стараясь подражать Прасковье Федоровне и робея при мысли: так ли и кстати ли он сказал эту новую для него фразу.

– Нет, брат, не добродетель, а лень велика… Мне бы только спалось да елось – вот вся моя добродетель… А заняться ничем не хочется, да и не стоит, и не для кого… Детей у меня нет… Есть, правда, ну да тем не много нужно… А вот что разве, Осташков, – промолвил Комков с улыбкою, поворачиваясь на другой бок и покряхтывая, – посватай-ка ты мне невесту…

– Знати-то у меня мало, благодетель, а будет побольше знати – не забуду я этого вашего слова… Постараюсь…

– Вот, брат, постарайся: жени меня… Век буду благодарить; только чтобы мне самому не ездить высматривать невесту, а она сама бы пришла ко мне показаться…

– Слушаю! – отвечал Осташков серьезно: ему казалось, что всякое желание богатых господ удобоисполнимо… – Ну а как которая не пойдет? – спросил он, подумавши.

– Ну, на такой и не женюсь! – отвечал Комков со смехом. – А вот слушай, Осташков: у меня триста душ, даю тебе честное слово, что отдам тебе пятьдесят, если ты мне сосватаешь такую невесту… Слышишь?…

– Слышу-с…

– Только смотри, чтобы благородная была, из хорошего семейства…

– Понимаю, благодетель…

– Ей-богу, дам пятьдесят душ… Вот помни это…

– И неужели пожалуете?

– Честное тебе дворянское слово даю: только жени меня, тотчас запишу на тебя 50 душ…

«Вот бы хорошо-то, – думал Никеша с замирающим сердцем. Надо с маменькой поговорить…»

– Буду стараться, благодетель! – сказал он вслух.

– Вот сцена-то будет чудесная, когда барышня придет ко мне делать предложение! – говорил Комков и хохотал от всей души.

«Или когда он будет советовать какой-нибудь даме съездить посвататься ко мне!» – прибавил он мысленно – и снова хохотал.

– Да уж только бы мне встретить этакую подходную статью, уж я предоставлю вам невесту!.. – говорил Никеша, видя, что это предположение очень утешает его собеседника.

– Ну, как же: так и скажешь: неугодно ли, мол ехать, посвататься, у меня есть жених?

– Да что мне? Так и скажу!.. Она это должна за счастие почитать…

– Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. Ой, уморил Осташков…

– Да что смотреть-то на них… оне женщины… что оне значат против нашего брата, мужчины?… Ничего!..

Никеша нарочно прикидывался непонимающим причины смеха Комкова. Он учился хитрить.

В это время опять вошла Марфа.

– Ну что? – спросил Комков.

– Да к вам скоро ли гости-то приедут?

– А что?

– Да я бы сама в город съездила: закупи-то закупить… Кого посылать-то!..

– Что ты врешь, матушка!.. Ты уедешь, а тут без тебя приедут: кто же нас кормить-то будет… Ведь ключей никому не поверишь?

– Как можно поверить… А я то, что может быть, успею, мол, съездить-то до гостей… А то… кого пошлешь?…

– Это, значит, сомневаешься, что посланный на рубль украдет… Ну ничего, только посылай, пожалуйста, поскорее…

– Да коли для верности, так позвольте я, благодетель, съезжу: я уж копеечкой вашей не попользуюсь… – сказал Осташков.

– Ну вот, слышишь, Марфа: барин хочет съездить… Он уж не украдет, ты можешь быть покойна…

– Так что? На что лучше: съездите батюшка…

– Съезди, Осташков, и в самом деле: успокой у меня старуху.

– С моим полным удовольствием.

– А может быть, и невеста мне попадется: поезжай-ка, брат…

– Так я ин с вами Василья отпущу: он выбрать-то умеет, а только деньги-то вы к себе возьмите.

Никеша гордился оказанным ему доверием и с важностию сел в сани рядом с Васильем, чтобы ехать в город. Но взглянувши на соседа, он сконфузился и вся важность его пропала: на лакее была шинель хоть и поношенная и затасканная, но суконная, а на нем, дворянине Осташкове, ногольный бараний тулуп. Эх, кабы не этот тулуп, Никеша знал бы, как держать себя, чтобы показать слуге, какая разница между ним и потомком древнего рода бояр,