Слова, которые ранят, слова, которые исцеляют. Как разумно и мудро подбирать слова - Иосиф Телушкин

Родители просто обязаны сделать так, чтобы все дети чувствовали, что они им равно дороги и любимы (даже если, оставаясь наедине у себя в спальне, они говорят, что отдают кому-то из детей предпочтение). Когда они не показывают, насколько они любят и ценят своих детей, то боль от этого часто остается на всю жизнь. Посудите, что может быть большей ущербностью, чем ощущение ребенка, который выходит в мир с чувством того, что даже собственные мать и отец его не любят.

Кроме того, сравнение детей между собой подрывает целостность семьи. Вместо того, чтобы чувствовать себя членами одной дружной семьи («один за всех и все за одного»), дети начинают ощущать себя соперниками, борющимися за ограниченную родительскую любовь и одобрение. Подобное соперничество редко приносит кому-либо пользу, лишь повышает вероятность, что такие дети не будут близки друг другу когда вырастут. В Библии сказано: Иаков любил Иосифа больше других своих сыновей и не пытался скрывать свои чувства. Он даже специально сделал ему особо прекрасную разноцветную одежду. Этот и другие знаки предпочтения способствовали тому, что другие сыновья Иакова возненавидели Иосифа, и в конечном итоге продали его рабом в Египет, сказав отцу, что его растерзал хищный зверь (Бытие, 37). Раввины, знающие Талмуд, пришли на основе этого к выводу, что «не следует выделять кого-то из детей, уделяя ему больше внимания и заботы, поскольку из-за пары монет, переплаченных Иаковом за шелк [который был частью разноцветного одеяния, сшитого для Иосифа], братья Иосифа возревновали его, и так одно событие последовало за другим, пока все наши предки не стали рабами в Египте».[84]

Касаясь того, что говорят дети родителям, стоит вспомнить Пятую из Десяти заповедей: «Чти отца своего и мать свою». И хотя в трех других местах Ветхий Завет заповедует любовь (к Богу, ближнему и недругу, Второзаконие 6:5, Левит 19:18, 34), там нет требования о любви к родителям. При столь близких отношениях сделать это очень трудно, поскольку любовь либо есть, либо ее нет. Библия требует только уважение, которое можно проявлять даже в те болезненные периоды, когда любви может и не быть. Это значит, что даже когда ребенок просто в ярости на своих родителей, он не вычеркивает их из своей жизни (за исключением, возможно, тех редких случаев, когда ребенок подвергается физическому или сексуальному насилию со стороны родителей), и когда он злится, то не позволяет себе высказываний типа: «Я вас ненавижу» или «Я бы хотел иметь более пристойных родителей, чем вы».

Многие дети растут, испытывая глубокую боль от родительских слов, и к тому времени, когда они вырастают, становясь подростками и взрослыми, многие уже научены давать отпор, в том числе и словесный. Как правило, они достигают успехов в том, чтобы причинять ответную боль своим родителям, несмотря на то, что чем больше они в этом преуспевают, тем большее страдание они приносят себе. Покойный Льюис Гризард в своем произведении «Мой папа револьвер, я сын пистолета», вспоминает, как он разбирал скудные пожитки своего отца в больнице, где тот умер. В мужском кителе покойного Гризард нашел письмо, которое тот явно носил с собой долгое время: «Это было мое письмо. Я написал его за шесть месяцев до этого. Оно было короткое, может со страницу, и напечатано на машинке. В конце я выражал свое огорчение, говоря, что ему необходимо исправить свою жизнь. Я писал, что дважды подумаю, прежде чем снова приглашу его к себе домой, если он не пообещает мне, что будет появляться трезвым. Я просто подписался своим именем. Я не написал «с любовью» или что-то в этом роде. Я просто написал свое долбаное имя, словно я был реальный крутой мужик. Мне до сих пор не понятно, почему он носил это письмо с собой столь долгое время. Быть может, он хранил его как напоминание о том, что надо стать лучше. Я не знаю. Быть может, он хранил его как напоминание о том, что его единственный сын отвернулся от него. Что бы то ни было, я никогда не простил себе того письма. Я не могу выбросить из головы, что он умер, не зная, сколь сильно я любил его».[85]

Мудрые родители следуют совету Талмуда: «Кто мудр? Тот, кто предвидит грядущие последствия своих поступков»[86]– и помнят о том неимоверном влиянии, которое могут оказать слова на жизнь детей.

Около восемнадцати столетий назад, раввин Иуда Принц, ведущий ученый Израиля своего времени, излагал важное учение, когда вдруг условия стали невыносимыми: один из слушателей, изрядно наевшись чеснока, испустил столь отвратительный запах, что раввин не мог сосредоточиться. Раввин Иуда резко прервал свою речь и закричал: «Кто наелся чеснока – выйдите отсюда!»

Почти тут же раввин Хийя, ученый чуть менее видный, чем лектор, встал со своего места, чтобы выйти. Многие слушатели, подавленные таким прилюдным унижением раввина Хийя, последовали за ним. В результате занятие пришлось отменить.

На следующее утро сын раввина Иуды встретился с раввином Хийя и выразил свое осуждение того, что тот сорвал лекцию его отца.

«Бог простит, если я когда-либо причинил неприятности твоему отцу», – ответил раввин Хийя.

«Как вы можете отрицать свой поступок? – спросил сын. – Разве вы не встали, когда отец велел выйти тому, кто наелся чеснока?»

«Я встал только для того, чтобы не допустить общественного унижения человека, чей запах дыхания так напряг твоего отца. Поскольку я уже имею определенное положение среди раввинов, то решил принять на себя то унижение, когда с кем-то прилюдно так обращаются. Представь, что было бы, если человек, наевшийся чеснока, имел более низшее положение чем я, или, что еще хуже, оказался учеником. Тот человек был бы глубоко унижен прилюдно и, скорее всего, стал бы предметом насмешек».{13}

До сих пор мы рассматривали, что влекут за собой резкие слова, высказанные в гневе или в качестве замечания. А как быть с той непреднамеренной жестокостью, к которой все мы так склонны? В указанном выше примере раввин Хийя беспокоится не только о чести человека, наевшегося чеснока. Он также хотел уберечь раввина Иуду от совершения одного из серьезнейших проступков в иудаизме – унижения другого человека.

«Позорить прилюдно ближнего своего – подобно пролитию крови его», – учит Талмуд.[87]Подобная параллель приемлема, поскольку лицо посрамленного человека бледнеет, словно от него отливает кровь.

Отрицательное отношение к мысли о публичном посрамлении других, похоже, не особо распространено среди современных журналистов, видных общественных деятелей, лиц, формирующих общественное мнение и, коли на то пошло, обычных граждан.

В 1959 году известный предприниматель сделал пожертвование в полмиллиона долларов на счет университета в Сент. Луисе (штат Миссури). Газета «St. Louis Post-Dispatch» взялась написать о нем статью. Журналисты вскоре обнаружили, что этот человек отсидел три тюремных срока, в общей сложности около десяти лет, за подлог документов, кражу и мошенничество. За тридцать пять лет, прошедших с окончания последнего срока, его послужной список не имел ни единого пятнышка, и ФБР освободило его от работ по возмещению ущерба. Более того, не было ни единого повода считать, что его нынешнее состояние, включая полмиллиона долларов, подаренных университету, было заработано с нарушением закона.