Песнь личной служанки повелителя - Алекс Найт

закрепить своё право первой ночью и первой кровью. Потому я держал Лиру при себе, не выпускал из вида и даже чаще из объятий.

Но изменения в её облике и удивляли. Я уже не был уверен, что она человек. Предполагал, что она полукровка, ведь магические расы в большинстве своём имели более яркие отличительные черты. В Лире не было ничего такого. Золотистые с рыжиной волосы, брови и ресницы. Золотисто карие глаза. И почти белоснежная кожа. Но, кажется, и на ней начало проявляться золото.

Естественно, Лира не собиралась рассказывать о себе. Все ещё пыталась отгораживаться. Потому особенно приятно было наблюдать, как неприязнь в золотистых глазах сменяет растерянность. Она больше не вздрагивала от моих прикосновений, постепенно привыкала. Но как же сложно было спать в одной палатке с желанной женщиной и не трогать её.

Образ Ленары затерялся, размылся, я в полной мере осознал, что наши отношения были просто удобными. А Лира… засела в мыслях и не собиралась их покидать. Я и не хотел, чтобы покидала. Зачем? Такую девушку ещё поискать. А потому уже стоило заявить права, сделать её своей.

«Почему Сейна так свободно ведёт себя?» — спросила Лира за вечерней трапезой на четвертый день нашего пребывания у Золаха.

Она не без удивления наблюдала за тем, как Сейна ругается со стражником из-за пролитой похлёбки.

— Она супруга Экхара. Она под защитой своего мужчины.

Лира воззрилась на меня широко распахнутыми глазами, ведь Экхар был гармонтом.

— Я не запрещаю смешанные браки.

«И она согласилась?» — торопливо написала Лира, но сразу же перечеркнула слова, с опаской взглянув на меня.

Копившийся эти дни комок раздражения вновь зашевелился в груди. Но пришлось себе напомнить, что Лира не принадлежит моему народу: она человек и не понимает, что я могу заявить на нее права по праву сильнейшего.

— У нас принято сражаться за понравившуюся девушку, заявлять на нее права силой. Но после извержения вулкана погибло много наших женщин и детей. Тогда часть моего народа лишилась крова в разгар зимы, а лавовые потоки прошли по полям, лишив нас возможности вырастить урожай летом. Наших женщин осталось мало. Поэтому я не собираюсь препятствовать своим соплеменникам в обретении спутниц жизни.

«Извержение?» — переспросила Лира.

Она перелистнула блокнот и с досадой прикусила нижнюю губу. Мы много общались эти дни, и пергамент уходил с поразительной скоростью.

— Два с половиной года назад, — подтвердил я.

«Но… я думала, что иллеми прекратили катаклизмы».

— Нет, лишь ослабили. Знаешь, песни иллеми, жертвы — все это просто попытки сохранить жизнь в умирающем. Древо погибнет, что бы мы ни делали.

Громко вздохнув от шока, Лира приоткрыла рот. Золотистые глаза наполнились ужасом.

— Прости за то, что напугал. Но это то, что я наблюдаю последний год, — я сжал аккуратно ладошку Лиры в своей ладони.

Но она выдернула руку, чтобы торопливо написать слова вопроса:

«Древо не принимает энергию?».

— Принимает, но почти сразу рассеивает. Вряд ли нам остался даже год.

Я вновь сжал дрожащую ладонь Лиры. Именно поэтому особенно важно то, что происходит сейчас, в этот момент. Возможно, все мы лишены будущего, и у нас есть только настоящее.

* * *

Утром я проснулся, когда услышал, как Лира покидает палатку. Барьер, созданный магией моей крови, пропускал лишь её. Остальные не рисковали даже приближаться. Беспечность, сказал бы Берт, и я был склонен согласиться. Золотое сияние Лиры затмевало разум.

Я покинул палатку следом за ней, ведь лагерь знал об её утренних вылазках, и кто-то мог отправиться за ней. Как обычно, она направилась к реке, ведь рано утром можно было искупаться в одиночестве. Стояла прохлада. В траве змеился туман, а воздух был так свеж, что перехватывало дыхание. Лира продвигалась уже проторённой тропинкой к берегу реки. Я шёл, отставая, но не выпуская её фигуру из вида. А когда она остановилась у берега, свернул в кусты, чтобы не выдать себя.

Лира сбросила верхнее платье, оставшись в сером бесформенном белье и сразу прыгнула в воду. Со всплеском исчезла, вынырнула, громко вздохнув, и принялась намыливать волосы и тело поверх влажной ткани. Быстро, торопливо, чтобы вновь нырнуть, смывая пену в воде, ведь река уже успела остыть за ночь.

Я больше не собирался оставаться в стороне и испытывать на прочность свою выдержку. Потому направился к берегу, когда девушка вышла. С влажных волос и одежды стекала вода. Губы Лиры посинели, дрожали от холода. Одежда облепила желанное тело, позволяя оценить все его изгибы. Лира пробежала к своим вещам, чтобы закутаться в отрез холстины, но замерла на месте, заметив меня. Золотые глаза наполнились непониманием и сотней тревог. Она обняла себя руками, стараясь прикрыться.

Я сам не заметил, как оказался возле неё. Почти не отдавая себе отчёта, провел ладонями по хрупким плечам, отодвигая бретели лифа. На бархатной коже блестели капли речной воды. Моя ладонь порывисто спустилась, потянула лиф вниз, чтобы оголить высокую грудь с острым соском. Лира придушенно охнула, прикрылась ладонью.

— Не бойся, — прошептал я, обвив второй рукой талию девушки, чтобы она не убежала в испуге, а позволила себе расслабиться, отбросить страхи.

Лира упёрла ладони в мою грудь. Несмотря на холод, её щеки пылали румянцем. Я притянул её ближе, теперь запуская пальцы во влажные волосы, заглянул в глаза. В золотистой радужке начала проявляться охра. Кто же ты, Лира? Как же я хочу разгадать тебя…

Я поймал холодные губы своими. И она ответила. Наверное, забывшись, но ответила. Неловко и неуверенно. А губы больше не были холодными, наоборот, они обжигали нежностью и сладостью. Её тело расслабилось, стало податливым. И я направил её руки за свою шею, чтобы она обняла меня.

Но Лира опомнилась слишком быстро. Отвернулась, разорвав поцелуй, вновь попыталась оттолкнуть. Только я не отпустил. Слишком хотел её, чтобы позволить сбежать. Спустился губами к её шее, собирая капли речной воды. Дёрнул лиф ниже, обнажая и вторую грудь. Желание было так сильно, что я сомневался, что смогу остановиться. Но пришлось…

Лира дёрнулась, кажется, я даже услышал её тихий вскрик. За спиной раздался шелест листьев. Сжимая девушку крепче и закрывая телом от возможной опасности, я на чистых инстинктах подался в сторону. Распахнул крылья, покрывая их каменной броней, но не помогло. Плечо обожгло болью, когда в него впилась стрела.

Глава 18

/Деймос/

Кровь забурлила в жилах, испепеляя яд стрелы. Отрава мне не страшна.