"Сапер ошибается один раз". Войска переднего края - Артем Драбкин

Я такое объяснение написал — поверили мне, я же все рассчитал по формулам: крутизну откосов, дальность выброса грунта, глубину, диаметр воронки, тип вещества. Аммонит, аммонал, бризантный заряд. Все это можно высчитать.

— Я читал, что до 1943 года наши саперы не ставили свои мины на неизвлекаемость. Вы в 1943 году ставили свои мины так?

— Почти нет, хотя, как их ставить, я прекрасно знал. Понимаете, некогда было — все время в движении, все время на ходу. Если наступление — какую неизвлекаемость сделаешь, зачем? При отступлении на неизвлекаемость можно поставить. А в наступлении зачем, просто не было необходимости. В Венгрии, когда отступить пришлось, война тоже была на колесах, длительной обороны не было. По Венгрии они то отступали, удирали, как шпана какая, то оборону жесткую занимали.

— С сентября 1944 года немецкое командование приказало все свои мины ставить на неизвлекаемость. Насколько строго немцы выполняли этот приказ?

— Я, пожалуй, согласен с этим. Почему? У них какая была неизвлекаемость? Взрыватель двойного действия, про который я уже говорил. Но на неизвлекаемость все мины нет смысла ставить, тогда весь этот участок просто взрывать будут. Надо, допустим, один-два десятка простых мин поставить, а одну-две неизвлекаемых. Они обычно так делали. И в 43-м, и в 44-м порядок этот не изменился.

Когда саперы знают, что все поставлено на неизвлекаемость, то там и работать не будут. Там или накладным зарядом взорвут, или разбомбят. Когда среди десятков мин одна-две мины с сюрпризом — тогда труднее.

Помните, рассказывал про сержанта Лихобабина, который для пехоты проходы делал? Вот у него там как раз неизвлекаемые мины были. Какие еще неизвлекаемые мины, ему сказали. Он тогда людей отправил и сам стал пробовать их обезвреживать. Обнаружил, верхний взрыватель снял и дальше рукой стал ощупывать. А надо ее кошкой зацепить, отползти куда-то в ямку и дернуть за тросик. Он две-три снял и взорвался. Потом, когда бои в наступлении кончились, его нет. Я у солдат спрашиваю, как так получилось. Они мне рассказали. Ну, что тут сделаешь?

Так что, когда все неизвлекаемые, это нонсенс. Потому что очень трудно при установке и смысла нет.

— Советская ЯМ-5 и немецкая Хольцмина 42[20]были однотипные. Какая лучше?

— Я таких у немцев не встречал. Может быть, они скопировали нашу? ЯМ-5 разминировать очень тяжело — когда щупом задеваешь, в крышку стукнешь, она может чеку из взрывателя вытащить и взорваться. Все ЯМ такие.

Один раз в Корсунь-Шевченковской операции я попал в такой переплет. Рано утром возвращаемся с задания. Январь месяц, там уже подтаивает в это время. Вышли за линию нашей обороны. Около кирпичного здания целая батарея наших гаубиц стоит, тягачи, ящики зарядные. Один солдат говорит: «Смотри, командир!» Одна гаубица гусеницей наехала на эту мину ЯМ-5 и стоит на ней. И она с краешка торчит, потому что земля застыла, и ее не продавило гусеницей. Я мог пройти мимо и сказать: «Да черт с вами!» — но не стал.

Разбудил командира батареи:

— Вот что, братец ты мой…

— Ой, что делать?

— Сам не знаю, что делать. Давай, растаскивай свои гаубицы, зарядные ящики по сторонам.

Мы там часа два возились и сняли эти мины. Когда они растащили технику, то мы остальные нашли и уничтожили их подрывом толовой шашки, которую клали поверх мины. А ту, что под гусеницей, надо было обезвредить. Мы обезвредили кое-как, не мину, а взрыватель вытащили. И копали, и ногтями ковыряли.

Вот такие случаи бывали, за них никто ведь спасибо не скажет. Почему и называли нас — чернорабочие Победы. Когда рассказывают про освобождение или взятие городов, того же Будапешта, про саперов ничего не упомянут, а саперы там много сделали.

— Вы помните немецкую удлиненную противотанковую ригель-мину?[21]

— Я ее не встречал, встречал итальянские керамические. Преимущество такой мины в том, что она перекрывает большую площадь, а круглая может попасть между гусениц, и все. Хотя, может, и встречалась, черт ее знает, столько их было! У меня один солдат 2500 мин разминировал, его представили к ордену Красного Знамени. В боевой обстановке это у нас отдельный подсчет такой был. Но это редко кому удавалось, что ты!

Когда мину разминируешь и не знаешь, какая она, то такое напряжение. Какая она? Когда разработаешься, тип или система установлена, то тогда все просто — людей расставил друг от друга за 50 метров, проинструктировал, сам стоишь, смотришь, как работают. А еще с собаками разминировали, была у нас рота девушек-собаководов. Ой, девчонки!

Когда я выписался из госпиталя, нога хромая, рука косая, где-то в Венгрии, что ли. Пришел я на фронт, а к военной службе ограниченно годен. Куда тебя? Вот и дали мне роту девушек, около полсотни человек. Одна другой красивее, мать честная! Смотришь, одна взорвалась, вторая, ой! Я пришел: «Не позорьте меня, не могу я их посылать на смерть! Что хотите делайте, не могу!» Они еще моложе меня были. Но они больше работали в тылу, в населенных пунктах, дома обезвреживали. На передовой-то их не было, куда там с собаками.

— Я читал, что к лету 44-го количество подрывов в наших войсках увеличилось? Насколько?

— Конечно, увеличилось, потому что мы постоянно наступали. Да еще дуроломы командиры встречались: «Мои солдаты-гвардейцы быстро побегут, мина не успеет взорваться». Майор или подполковник, уже не помню, мне говорит такое! Я ему говорю: «Что, твои солдаты побегут 10 километров в секунду?» Но… У него тоже приказ есть. С немецкой минной техникой мне много пришлось в Будапеште встречаться, много нервов попортил себе. Но философствовать некогда было, обезвредил и доволен и пошел дальше, а подорвался — на тот свет, и тоже хорошо.

— Александр Матвеевич, вы бы согласились с утверждением, что в целом в той войне советские мины были лучше, чем немецкие?

— Лучше не лучше, но мы их применяли в целом удачно. Они были в инженерном отношении более практичные. Я бы не сказал, что лучше. У немцев конструкция в металле, а у нас как-то все по-нищенски, но…

— Но у немцев в конце войны тоже появились мины из бумаги, стекла, бетона, картона?

— Так у них еще довоенные запасы были и кончились, а у нас все склады артиллерийского, стрелкового вооружения, мины были на самой границе, в полосе боев. Немцы прошли и сразу все захватили, что там осталось. Между нами говоря, если бы я знал, что немцы в начале войны уничтожили тысячи наших самолетов, а в июле месяце бомбили Кремль, не знаю, как бы… Это хорошо, что не знал. Один знает, что чего-то нельзя сделать, и не делает. А другой приходит и не знает, что нельзя, и у него получается! Конечно, у них индустрия мощная, на них вся Европа работала. А у нас девчонки и мальчишки мины делали во время войны.