Чудо-женщина. Официальная новелизация - Нэнси Холдер

– Капитан Тревор, ни при каких обстоятельствах даже близко не появляйтесь на этом мероприятии! Мы не можем рисковать перемирием!

Диана опустила трубку и заговорила со Стивом:

– Тебя не должно волновать перемирие! Арес всё равно его не допустит!

Стив жестом указал амазонке, чтобы та прекратила разговоры об Аресе.

И тут Диана вздрогнула. Почему же до неё раньше не доходило? Кровь амазонки горячо разливалась по жилам; сердце громко стучало в груди, требуя битвы. Добыча находилась в пределах досягаемости, и мысленно Диана увидела, как их история оживала в прекрасной книге матери. Финальная битва и долгожданная победа. Диана с мечом, и побеждённый враг у её ног.

Она всем сердцем желала, чтобы мать могла стать свидетелем её триумфа. Диана доказала бы, что сделала правильный выбор – что они обе его сделали.

Её эмоции, должно быть, были написаны на лице, потому что Стив вдруг спросил:

– Что?

– Конечно! Теперь всё сходится! Арес создал оружие, страшнее которого нет!

– Арес? Ты имеешь в виду Людендорфа?

Она посмотрела Стиву в глаза.

– Нет. Я имею в виду Ареса. Людендорф – это Арес!

Это откровение ошеломило Стива.

– Стив? – напомнил о себе сэр Патрик.

Тревор вновь обратился к телефону.

– Сэр, это последний шанс найти, где производят газ, и выяснять, как Людендорф планирует его применить.

– Я запрещаю! Слышите меня? Я запрещаю!

Диана внимательно следила за Стивом, но на этот раз она не сомневалась – он поступит верно. Однажды он уже притворился, чтобы угодить сэру Патрику, и этот раз – не станет исключением.

Конечно же, Стив сделал паузу – он тщательно взвешивал решение. А затем он сказал:

– Извините, сэр, связь плохая...

– Стив? Ты здесь? – настаивал сэр Патрик.

Стив повесил трубку. От радости Диана захотела обнять его, но вместо этого заставила себя глубоко вдохнуть. Пора готовиться к битве.

Пора добиваться мира.

* * *

В Лондоне Этта повесила трубку.

– Он прислушается к моим словам? – спросил её мнение сэр Патрик.

Этта пожала плечами.

– Думаю, нет, если честно.

* * *

Тем вечером сельские жители собрались на городской площади Вельда за столами, ломящимися от тарелок с колбасами, сыром и хлебом. Еда осталась им от немцев, либо являлась собственными скудными припасами. Хотя по меркам Темискиры трапеза ожидала быть скромной, для голодающих людей праздник оказался настоящим банкетом. Их измождённые, но спокойные лица освещались декоративными свечами, и несмотря на усталость, все они улыбались и стучали ногами в ритм музыке. Радость освобождения так и светилась в усталых глазах.

Внутри здания с табличкой «Cafe Bar Buvette» [кафе-бар-закусочная (с французского)] за большим деревянным музыкальным инструментом сидел мужчина. С восторгом Диана поняла, что перед ней – пианино. Как только мужчина коснулся клавиш, воздух наполнился музыкой. Диана улыбнулась. Как же странно было владеть столькими языками, которые она никогда не слышала, и вдруг встретив носителей, сопоставлять знакомые фразы с реальной жизнью. Сколько деталей и нюансов она заметила! Всё оказалось не так, как дома. Здесь всё было жёстче, мрачнее, однако смягчалось добротой и теплом даже в разгар страшной войны.

Но когда в памяти возникло лицо матери, сердце Дианы охватила глубокая печаль.

Ты моя самая большая любовь. И самая тяжёлая скорбь.

Если бы ты видела меня, мама, я бы стала самой большой твоей гордостью. То, что мы сделали сегодня, стало возможным только благодаря тебе. Тебе и Антиопе, которая сделала из меня великого воина. Человечеству нужна помощь амазонок. Этот мир в большой опасности. Он охвачен ужасом, страхом, но эти люди... они улыбались и танцевали. На время они позабыли об опасностях и продолжили жить.

Пока Диана разглядывала толпу, пара детей принялась бегать друг за другом, визжа от восторга. Как и в Лондоне, дети очаровали её – никогда ей не доводилось видеть ребёнка и уж тем более играть.

Ты ничего не знаешь о мире людей.

Хотя Ипполита была права, она всё же позволила дочери оставить свой дом и отправиться в неизвестность. Возможно, как и Диана, она услышала шёпот ветра и волн, убеждающий в том, что это – судьба.

Стив присоединился к Диане. И всё-таки оставались другие битвы, которые ещё предстояло выиграть. Пока Арес жив, эта война... эта бесконечная война будет омывать человечество, как тёмные, грязные лондонские воды, лишь иногда выбрасывая на берег сокровища. Такие сокровища, как сегодняшний вечер.

На горизонте появился Сэмми с двумя большими кружками напитка, аромат которого напоминал летние пожелтевшие склоны Темискиры.

У себя на острове амазонки столетиями совершенствовали навыки рисования и гончарного дела. Изделия их являлись произведением искусства, впрочем, как и доспехи, мечи и щиты. В Лондоне все изделия (от одежды до кружек и жилищ) были неравновесны. Кто-то шатался по грязным улицам в лохмотьях, пока другие расхаживали в душных нарядах, которые Диана мерила у Этты. Да, на Темискире одни амазонки были выше других статусом, но сестра никогда не принижала другую сестру.

С весёлой улыбкой темнокожий мужчина в красной феске протянул кружки.

– Сэмми, давай не сейчас, – просил Стив. – Мне ещё нужно найти немецкую форму.

– Уже сделано! – заявил Сэмми.

Диана удивилась, но лицо Стива выразило явное облегчение.

– Мы всё равно до завтра ничего не сделаем, – продолжил Сэмми. – Ты сам сказал, Стив.

Стив поднёс к губам кружку. Диана тоже отпила, но яркий взрыв вкусов явно застал её врасплох. В этой медовухе мёдом и не пахло.

– Чувствуешь оттенки вкусов? – спросил Стив.

Ещё как.

Диана мысленно пролистала день. Безнадёжность, смерть, разрушения, сражение, жизнь и надежда.

Я освобожу этот мир.

– Ты справилась, – прошептал Стив, указывая на праздник, улыбки, свободу.

– Мы справились, – поправила Диана.

В ушах зазвучала песня и музыка фортепиано.

– Вы танцуете на «Райском острове»? – спросил Стив.

Диана задумалась.

– Танцуем. Но эти люди просто покачиваются.

– Ладно, раз ты планируешь биться с богом войны, я так и быть научу тебя танцевать. Без оружия.

Сняв кобуру и пистолет, Стив положил их на стол.

– Мадам, позволите? – Он протянул руку, и Диана приняла предложение.