Рогора. Пламя войны - Даниил Калинин

Однако и своих погибших они оставили на крохотном пятачке пляжа не меньше, никак не меньше. И надо понимать, что жертва моих людей была не напрасна: мы обеспечили успешные действия наших на левом фланге, не дали лехам заманить наиболее боеспособные части в ловушку, как то случилось на правом фланге. Так что – победа!

После боя, тут же окрещенного битвой у Данапра, Когорд перешел обратно, на высокий берег реки. Практически уполовиненное войско, если учитывать и раненых, что еще смогут в дальнейшем встать под королевский стяг, нуждалось в отдыхе. Поэтому король вновь перекрыл броды через реку сильными отрядами из лучших кавалеристов, а прочих распустил по близлежащим городам и весям. Что же, такова королевская воля, тем более что Бергарский больше не располагает реально угрожающей нам армией.

Как же мы все ошибались.

Почтовый голубь с сообщением Ларга о ночном штурме Волчьих Врат и гибели основных сил армии, прикрывающей Рогору с севера, прилетел на следующее утро после битвы. Надо было видеть лицо Когорда, когда он прочитал его. Новость ошеломила и меня, но король к тому же отец… Я ненароком испугался, что его удар хватит – тесть словно разом постарел на десяток лет. Увы, ситуацию усугубило то, что черные вести пришли с заметным опозданием – Ларг, назначенный комендантом Львиных Врат с уходом Торога на север (Когорд очень надеялся на его организаторские способности в вопросах снабжения и общего крепкого тыла) отправил послание, как только сам его получил. Но не более пяти сотен бойцов, что уцелели в полевых укреплениях во время ночной резни и сумели отступить (увы, не в крепость), вошли в Волчьи Врата только на шестой день после нападения. Они шли с ранеными, темп движения был не слишком высок. Однако собственные их гонцы, что отправились впереди с целью вовремя предупредить о нападение лехов… они не дошли. Никто из них не добрался до Ларга – и Когорд вовсю подозревает горцев.

К нашему горькому сожалению, почтовые голуби не могли миновать горы.

Ларг не решился самостоятельно идти на выручку и оголить еще и Львиные Врата – что вообще-то вполне разумно. И потому сам король был вынужден снять войско с места и ускоренным маршем отправиться на север – вот только армия его, и так невеликая на момент битвы с Бергарским, сократилась еще сильнее. В строю осталась тысяча триста гвардейцев-кирасир, полторы легкой конницы, тысяча триста аркебузуров (Когорд велел собрать все огнестрельное оружие, в том числе и трофейное, раздав его наиболее способным новичкам) и две тысячи пикинеров. И ведь это вместе с легкоранеными, что встали в строй.

Кроме того, король забрал все семь трофейных пушек, захваченных у Бергарского, оставив мне под тысячу бойцов с тяжелыми и средней тяжести ранениями – в основном из числа пикинеров и всадников, – довеском к тем восьми сотням кавалеристов, что я вел в бой все это время. И наказ как можно быстрее «добить войско Бергарского».

Ах-ах! Ну конечно, «добить»! На самом деле с теми наличными силами, что остались в моем распоряжении, я мог лишь вести активную разведку да удерживать броды – и это максимум! Но Когорд это сам прекрасно понимал, поставив задачу «на перспективу». Ибо по его замыслу мой отряд должны были усилить дружины воевод, кавалерийская бригада моего отца с дополнительными силами стражи – и в итоге он должен был вырасти в неслабый корпус под пять тысяч воинов, которому и остатки войска Бергарского на один зубок. Гонца к отцу я отправил в тот же вечер, одновременно с уходом короля.

А утром следующего дня в мою палатку ворвался старый знакомец по моему первому путешествию в Рогору – Ируг.

– Аджей!

– Что?! Ты как ко мне обращаешься, сотник… Ируг?!

– Аджей, торхи прорвали границу и разбили твоего отца!!! Они освободили фрязей, а теперь двигаются к Лецеку!!!

Наверное, в тот миг я сам постарел лет на десять.

Это было невероятно, жутко, страшно – но кочевники собрали огромное по меркам Великого ковыля войско, примерно в семь тысяч воинов. Эта конная масса протаранила границу в районе «Медвежьего угла» и хлынула к ставке отца – и лагерю обезоруженных фрязей, которых мы собрали со всего порубежья по моему совету.

Отец принял бой в открытом поле (ну как открытом – с правого фланга упираясь в густой подлесок, переходящий в непроходимую чащу, а левым в размытый весенними паводками глубокий овраг с крутыми склонами), несмотря на многочисленность сил противника. Построил невеликое войско – впрочем, под его знаменем собралось уже две тысячи опытных стражей – в две линии. Вперед вывел «рейтар» с самопалами и пиками, что должны были завязать схватку, нанести врагу определенный ущерб огненным боем и поравняться силами в ближней схватке, ударив в копье. После чего первая линия должна была отступить, оттянувшись к флангам, открыв врага для залпа «драконов», построенных во второй линии. Одновременно с огнестрелами в центре с флангов должны были ударить по две сотни панцирной конницы – опять-таки у отца закованных в броню всадников было вдвое больше, чем у меня. А уже после в бой включились бы перестроенные и чуть отдохнувшие рейтары.

Да, план битвы фактически повторял схватку в Сердце гор , но разве хорошие идеи на войне устаревают, разве не повторяются победные схемы вновь и вновь, пусть и с незначительными изменениями в исполнении?

Вот только отец не учел того факта, что у кочевников окажется свое огнестрельное оружие – и не меньше, чем у его воинов.

Впрочем, начало битвы не предвещало трагического конца. Рейтары встретили накатывающую массу торхов самопальным огнем, а затем с места в карьер ударили в копье, дотянувшись до пытавшихся развернуться назад лучников-застрельщиков и в одночасье опрокинув их ряды. Так что какое-то время первая линия побеждала «самостоятельно», легко преодолевая сопротивление торхов. Но отец назначил командиром рейтар опытного, бывалого сотника-стража, и он вовремя почуял неладное, остановив «победное» продвижение первой линии, и тут же получил встречный удар торхов, ждущих в ловушке «ложного отступления».

Завязалась жестокая рубка. Рейтары подались назад, отступая вначале понемногу, затем еще чуть-чуть… А когда возникла опасность, что торхи обойдут их с флангов и разглядят нашу засаду, развернулись и бросились бежать, предварительно разрядив прямо в лицо врага вторую пару самопалов.

Вообще-то этот дружный и синхронный маневр мог и насторожить кочевников, но те заглотали наживку, бросились догонять… И со всего маху влетели в засаду, подготовленную отцом. Огонь огнестрелов по фронту нанес значительный ущерб, контратака кирасир опрокинула фланги. Затем последовал еще один фронтальный залп, и в битву вернулись «бежавшие» рейтары, успевшие перестроиться и перезарядить самопалы. Теперь уже смешалось войско торхов: передние ряды, развернув коней, в панике побежали и смяли задние, в итоге вся конная масса подалась назад, истребляемая в спину.

И вот тут-то отец потерял контроль над битвой, позволил увлекшимся схваткой (фактически избиением врага) бойцам продолжить слепое преследование. Но никто не догадывался, что меньшая половина войска торхов, но состоящая из лучших рубак, в большинстве мало-мальски облаченных в доспехи, будет спокойно ждать своего часа, растянув свой фронт боком к месту первой схватки. И когда увлекшиеся погоней рогорцы поравнялись с засадой, во фланг им ударил мощный залп, смешавший ряды воинов и сокративший их численность на треть. Последовала стремительная атака лучших рубак врага, вдвое превосходящих численность рейтар и кирасир.