Три девицы под окном... - Анна Тамбовцева

— Позвольте доложить: Музон Забойный с задания прибыл!

Он отдал честь, приложив руку к краю легкомысленной соломенной шляпки, покачнулся и вдруг радостно запел:

— Ой, люли, гусельки, тоненькие струнушки…

— Как это понимать? — севшим голосом выдавил из себя Начальник полиции.

— Он же сказал: забойный музон, — пожал плечами Олег, помогая прибывшему выбраться из кабины.

— Хватит ерничать, — начал накаляться Начальник. — Лейтенант, немедленно объяснитесь!

— Так точно! — вытянулся по струнке Младший следователь, прижимая руками пышные оборки. — Допрос гражданина Пушкина по факту исчезновения Егора Гвидонова и появления антикварного клада прошел конструктивно.

И лейтенант Забойный принялся излагать сведения про лебедей, гусей, свиней и белок, заточенных в бочках, клетках, сараях и грязных дворах, приплел Бориску Годунова и по ходу дополнительно отметил, что у означенного субъекта «мальчики кровавые в глазах».

— Подождите, подождите, какие еще мальчики? Кто такой Годунов?

— Вероятно, серийный убийца, — отмахнулся Младший следователь, которому гораздо больше хотелось обсудить с начальством поступившее от Александра Сергеевича деловое предложение. Однако повернуть разговор на перспективы творческого сотрудничества с гением не удалось — вмешался Старший следователь:

— Ах ты, пьянь подзаборная! Его отправили за информацией о сокровищах, а он нализался, как скотина, и излагает про свинарники! Да как ты посмел явиться из служебной командировки с пустыми руками?!

— А вот и не с пустыми, — оскорбился и впрямь нетрезвый лейтенант. Он порылся в складках юбки, затем оттянул плотный лиф и извлек на свет клок пушкинской тетради. — Вот вам фоторобот подозреваемого по кличке Гвидон. Фас… то есть, профиль.

Оживившиеся полицейские кинулись вырывать друг у друга раритетный обрывок.

— У Гвидонова волосы светлые, а этот весь черный…

— Да у Пушкина других чернил не было! Вы на кудри, на кудри посмотрите…

— Да как-то коротковаты. Гвидонов волосы до плеч отпустил.

— Разрешите? — скромно протиснулся Олег. Он взглянул на рисунок — и вдруг затрясся от беззвучного смеха:

— Хотите, я вам еще таких «фотороботов» из компьютера натаскаю для комплекта?

— Неужели утечка информации? — ужаснулся Начальник полиции.

— Что вы, — успокоил его историк, — просто Александр Сергеевич имел грешок украшать поля рукописей каракулями. В особенности — автопортретами.

— Вы хотите сказать, что это изображение самого Пушкина? — разочарованно протянул Старший следователь.

— Несомненно. И наш Институт будет очень признателен, если вы передадите его в музейную коллекцию.

— Ты что привез, болван? — повернулся разъяренный Начальник в сторону лейтенанта.

— Я не болван, я талант, — с достоинством возразил Забойный. — Сам Пушкин сказал, а гениям, знаете ли, виднее. Мы с ним уже новую поэму сочинять начали. Вот послушайте: «Мы с тобою — что паровоз с трубою…»

— Хватит! — завопил Начальник, зажимая руками уши. — Отвезите эту жертву высокой поэзии в реабилитационный центр. И не привозите обратно, пока его глаза не начнут снова бодро таращиться в служебном рвении.

Птенчикова к следственному эксперименту не допустили. Мол, спасибо за помощь и оригинальность идеи, однако дилетантам не стоит путаться под ногами у профессионалов. Расстроенный суровой отповедью, переживающий за исход мероприятия учитель был вынужден отбыть в свою избушку и там, в тиши и одиночестве, ожидать известий от друзей.

Время издевательски замедлило бег. Стрелки настенных часов (со старинными гирями, маятником и кукушкой) цеплялись за каждую черточку на циферблате, не желая двигаться дальше. Возмущенный столь откровенным саботажем, Иван преодолел отвращение к технике и набрал код справочной, чтобы уточнить, сколько в действительности времени должны показывать его часы.

— Пятнадцать минут седьмого, — сообщил мелодичный голос.

— Ку-ку! — насмешливо выглянула со своего чердачка кукушка и звонко захлопнула дверцу. Иван недоверчиво уставился на циферблат: оказывается, часы его не обманывали.

В комнате было темно: пронизывающий ветер, дувший с самого утра, нагнал косматых туч, и казалось, что они придавили своей тяжестью макушки усталых деревьев. Птенчиков глянул в окно. Батюшки, да на улице снег!

Немного оживившись, он выскочил на крыльцо, Мелкая ледяная крупа сердито посыпала землю. Земля не сопротивлялась: снежинки опускались на пожухлую листву и оставались лежать, обещая в скором времени окрасить пейзаж в белый цвет.

— Хватит киснуть, — сказал себе Птенчиков. — Мои переживания на допрос Пушкина доблестными служителями закона никак не повлияют. А потому — не устроить ли себе праздник первого снега?

Когда наконец аэробот Аркадия и Олега приблизился к его дому, друзья увидели душераздирающую картину. Из пристройки выскочил совершенно голый мужик и начал кругами носится по поляне, высоко подкидывая колени и оставляя на снегу следы босых ног. От розового тела валил пар, на голове красовалась войлочная панама.

— Пожар! — в ужасе закричал Олег, закладывая крутой вираж и устремляясь на посадку.

— Не похоже, дыма не видно, — возразил Аркадий, потирая поясницу после жесткого соприкосновения аэробота с землей.

— Как не видно, вон как валит!

— Откуда?

— Из трубы.

— Так то не пожар, то печка.

Друзья резвой трусцой устремились к обнаженному человеку. Не замечая ничего вокруг, тот набирал полные пригоршни снега и растирал бока, приговаривая:

— Эх, хорошо!

— Иван, что ты делаешь? — окликнул Олег приятеля.

— Парюсь! — со счастливой улыбкой обернулся к нему Птенчиков. Историки переглянулись:

— Вот беда… Парень тронулся. Надо бы его тоже отправить в центр реабилитации, в компанию к Забойному, — прошептал Олег.

Аркадий попытался урезонить учителя:

— Сам-то хоть понял, что сказал? Как ты можешь париться, если снег холодный?

Иван расхохотался:

— Вот чудаки! А еще историки. Пойдемте скорее, я вам всё покажу.

Весьма обескураженные, друзья переступили вслед за Птенчиковым порог пристройки.

— Раздевайтесь, — велел хозяин.

— Вань, может, не стоит? — робко попытался возразить Олег.

— Стоит, стоит. Сегодня у нас праздник первого снега. Я вам покажу, что такое настоящая баня.

Он распахнул следующую дверь, и клубы ароматного пара дохнули в лица неуверенно переминающимся историкам.

— О, а тут не так плохо! — удивленно воскликнул Олег и первым стал стягивать с себя одежду.