Я выбираю жизнь. Целительная сила человеческого духа - Патрисия Норрис

Однажды, когда Гэррет участвовал в программе доктора Джеральда Ямпольски в Канзас Сити, Джерри спросил у Гэррета, сколько раз ему нужно заниматься визуализацией. Поскольку Гэррет всегда был очень исполнительным и с удовольствием занимался упражнениями, я была уверена, что он скажет, что занимается каждый день. Но Гэррет на минуту задумался, а потом с уверенностью ответил: «Неважно, сколько, важно, как»! Мне его слова показались очень верными, и я думаю, что они могут относиться вообще к жизни в целом. Не важно, сколько, важно – как.

Я ОДЕРЖУ ПОБЕДУ

Мне мало просто выжить.

Мне нужно преодолеть, превозмочь все трудности. Я боролся и я победил.

Я видел смерть и плакал, я видел жизнь и радовался. Я одержал победу.

Гэррет Портер, 1981

Это правдивый рассказ о моей жизни, ее буднях и победах. Я бы хотел, чтобы он помог и повлиял на тех, кто хочет быть здоровым невзирая ни на какие трудности. Мой рассказ для тех, кому когда-нибудь пришлось отвечать на вопрос: «Почему я?»

Гэррет Портер

Когда мне было 9 лет, у меня обнаружили опухоль мозга. С этого момента началась моя борьба – борьба за жизнь. Это рассказ о моей жизни и о моей борьбе за жизнь. Я написал его, чтобы вдохновить других, потому что все, что сделал я, могут и другие.

Я не знаю, как начать свой рассказ – писать книгу очень волнительно. Думаю, мне надо немного рассказать о том, каким я был до того, как узнал об опухоли мозга. Я был обыкновенным ребенком – иногда немножко вредным, но в общем нормальным ребенком, ничего особенного. Хочу, чтобы вы это поняли. Да, иногда я приставал ко взрослым, потому что, знаете, все дети так делают. Любил сходить с ума – гонялся по дому и играл, как все девятилетние ребята. Мне нравится бейсбол, игрушки и машинки. Я люблю играть с друзьями, особенно с Дэвидом, с Дэвидом Риверсом. Ему почти столько же лет, сколько и мне, и мы во все играем вместе – и в бейсбол, и в морской бой. Он был и остается моим лучшим другом. Я думаю, он во многом помог мне, когда я выбирался из моих трудностей. В основном он был со мной все это время.

Я жил в Топике, штат Канзас (я и сейчас там живу) с мамой и папой и двумя собаками – Чернушкой и Дум-Дум. Это не мы ее назвали Дум-Дум. Она досталась нам от моих дяди с тетей, которые переезжали и собирались ее усыпить. Нам этого не хотелось и поэтому мы ее взяли. Ее уже тогда звали Дум-Дум.

Кроме того, у нас была кошка, то есть сиамский кот. Его звали Ральф. Он считал себя хозяином нашего дома. Вот и вся семья.

В конце лета, когда мне было девять лет (1978), я стал хромать и у меня онемела рука. Я тогда много плавал и подумал, что это от плавания. Мама решила, что я сначала ушиб ногу, а потом привык хромать.

Но с рукой становилось все хуже, а хромата не проходила, и в сентябре меня положили в больницу на обследование. Это произошло, когда я проучился в четвертом классе всего недели две-три.

На третий день моего пребывания в больнице ко мне пришел доктор и попросил моих родителей выйти с ним на минуту в коридор. Один из мальчиков из моей палаты сказал, что, может быть, они говорят там о чем-нибудь плохом. Я, конечно, не поверил и сказал: «Да нет, вряд ли». К моему большому удивлению, когда пришел доктор, он подставил стул к моей кровати, сел и сказал: «Гэррет, мы что-то обнаружили у тебя в голове. Мы не можем сказать точно, что это. Думаем, что опухоль, но мы не уверены». Потом он встал, еще немного поговорил с моими родителями и ушел.

На меня это очень все подействовало – прямо мурашки забегали по спине! Мы поговорили об этом с родителями и решили не загадывать на будущее. Я не помню, о чем мы еще говорили – я это или забыл, или вытеснил из головы. Вообще-то я не очень понимал, что такое опухоль мозга, и поэтому не так уж испугался того, что она может со мной сделать.

Ну, они провели еще какие-то исследования, и я оставался в больнице еще несколько дней, а потом надо было возвращаться домой.

Дома я сначала играл со старыми и новыми игрушками, а потом пришел наш сосед с подарком. Он принес мне модель порше. Я его поблагодарил, и он ушел. Через некоторое время мы с папой стали ее собирать. И когда мы уже наполовину собрали ее, я спросил, не может ли эта штука убить меня. И папа сказал: да. Ну, вот это меня действительно напугало. Я ужасно испугался. Но почему-то не стал плакать. Даже не знаю, почему, просто не плакал, и все. Знаете, я просто продолжал делать то, что делал.

Мама с папой позвонили нашим знакомым, а я позвонил своим друзьям и обо всем им рассказал. Некоторые были поражены. Я думаю, что больше всех был потрясен Дэвид, хотя он этого и не показал. Дэвид – как мистер Спок из «Звездного пути»[3]. У него вообще нет никаких эмоций. Ну, по крайней мере, мне тогда так показалось.

Потом, со временем, Дэвид начал проявлять свои чувства. Я понял это по тому, как он начал задавать мне вопросы. Однажды он спросил меня, была ли опухоль доброкачественной или злокачественной и тому подобные вещи. Станет ли мне лучше, и что со мной будет. По этим вопросам я мог понять, что он действительно думал обо мне. Это стало началом моей борьбы за жизнь.

В течение следующих нескольких месяцев мы стали кое-что предпринимать, вроде облучения и биологической обратной связи. Радиотерапия происходила в основном в октябре 1978 года. Облучение проводили в больнице Св. Франциска в Топике. Когда я в первый раз пошел на облучение, мне было скорее любопытно, чем страшно. Мне хотелось узнать, как эта штука выглядит. Оказалось, что ты лежишь на столе, который может подниматься и опускаться. Над тобой находится аппарат. Люди из радиологического отделения устанавливают его в нужном месте. Потом они включают его примерно на минуту, а потом выключают и переставляют на другое место. Потом они еще раз делают то же самое. Я думаю, это продолжалось три-четыре недели, всего шесть недель. Я очень хорошо помню, что утром на Хэллоуин я пошел туда в своем карнавальном костюме. Это был костюм мумии. Его смастерила моя мама, и я пошел в нем и на облучение, и на праздник.