Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

в Берлине.

— А это лекарство может быть в аптеке? — все еще сомневалась Оля.

— Маловероятно. Но даже если и будет, то без твоей схемы приема. А для тебя…

— Именно это и важно, — закончила мысль Оля.

— Умница. Выходи здесь. Купи в кондитерской печенье и уезжай домой.

Оля прошла мимо заветного дома, где теперь были расшторены окна, что еще раз подтверждало — хозяин сменился. Она купила печенье и, подходя к станции, увидела Отто, который шел ей навстречу.

«Интересно, — подумала она, почти не глядя на Отто. — Это получилось случайно или он меня проверяет?»

По дороге домой она решила, что Отто все-таки проверял ее, вернее, убеждался, что за нею не следят. А Отто, встретив ее, подумал, что только нелепое стечение обстоятельств превратило эту девушку в жену скромного фотографа.

«Надо было подождать и найти ей лучшее применение, — размышлял он. — Есть в ней аристократизм, манеры, шарм».

Дней через десять, когда радио захлебнулось от описания успехов фашистов, Отто передал Оле текст для радиограммы.

«Центру. По данным Ъ готовится крупномасштабная операция под Москвой. Ландыш».

Оля понимала, что эти слова должны просто напомнить Центру об их существовании. Как Отто получал ответ, она до сих пор не знала. Густав был счастлив, что оказался полезным и нужным.

— Радиограмму приняли. Все не так плохо, Моника, — радостно сказал он, отстучав шифровку.

— Поехали домой.

— Подожди…

Впервые Центр дал задание напрямую.

«Ландышу. Время связи плюс два часа. Подтвердите положение Лис. Каналы прежние. Кентавр».

Кто был Кентавр, Оля не знала. Сообщение она передала Отто на следующий день.

— Надо придумать вам с Густавом другое занятие. Вы слишком далеко расположены от меня. И санаторий себя не оправдал, — задумчиво сказал Отто. — Еще не знаю, что. Но у нас с тобой есть нестыковки. Подумай и ты.

— Густав слишком приметен, — растерянно произнесла Оля. — И не мобилен. Но вы правы — мы живем далеко. И связь у нас многоступенчатая. У вас есть новости?

Весточка с родины — вот единственное, что интересовало Олю.

— Да. И ничего хорошего. Кроме того, что их план все равно сорвался. И они в бешенстве. И еще одно. Мне пришло письмо от кинолога. Он служит где-то у границы с нами. Пишет, что работы очень много. Собаки взрослые. Натаскивают их на взрывчатку, оружие. Знаешь, о чем это говорит?

Оля покачала головой.

— У нас работает подполье. Собаки в действующей армии нужны совсем для других целей — охрана объектов, в основном. То есть мы сопротивляемся и у них в тылу.

Отто не стал рассказывать, что иногда ловит советские радиостанции. Он боялся, что Оля последует его примеру — ей это было делать крайне опасно.

— Отто, у вас есть человек, который смог бы поселиться вместо нас?

— Пока нет. Но это хорошая мысль. И подозрений будет меньше. И твой капитан сможет тебя найти.

Олю передернуло об одной мысли об этом фашисте.

— Тебе надо съездить к «дяде». Расскажи, что собак натаскивают искать оружие в продуктах. Это, конечно, мелочь, но все-таки…

Густав к очередному отъезду отнесся смиренно.

— Я уже привык. Будь осторожней. И возвращайся, если возможно.

Дорога к «дяде» прошла без сюрпризов. Война для Европы началась несколько лет назад. И новое направление удара фашистов ничего не изменило в жизни маленькой Швейцарии.

Гельмут и Мария не ждали ее. Они, как и Оля, и Отто, и Густав, были подавлены.

— Я понимал, что война неизбежна, но не думал, что так скоро, — сокрушался «дядя». — И очень… быстро они продвигаются.

— Отто считает, что нам надо перебраться поближе к нему.

— Мы давно прорабатываем такую возможность. Но пока ничего подходящего…

— Моника, — неожиданно спросила Мария, — ты понимаешь, что ваша рация — почти единственная наша связь с родиной?

Оля задумалась.

— Девочка моя, — Гельмут печально улыбнулся, — у нас больше ничего нет, потому что нет поезда ни в Москву, ни в Варшаву.

— Как? — До Оли впервые дошел смысл некоторых фашистских сводок. — Вообще нет поездов?

— Разумеется. Вся Белоруссия захвачена, — Гельмут явно нервничал. — А если учесть, что у нас здесь нет даже нашего посольства, то сама понимаешь.

— Я не думала об этом… А как же мы будем передавать документы?

— Через наши южные границы, если Иран не присоединится к фашистам, — вступила в разговор Мария.

Ольга «въехала» во вселенский ужас той катастрофы, что случилась с ними.

— Все, что у нас было до войны, — это детские игры по сравнению с тем, что нас ждет. Надо быть готовым ко всему. Поэтому мы обговорим с тобой разные варианты. И ты думай. Тебе кое-что виднее, чем нам, — продолжал Гельмут. — Центр многое предвидел, но, как ты помнишь, двое связных провалились. А ты, не обижайся, не заменишь нам троих. Поэтому главное — не рискуй, как ты это уже сделала однажды. Все должно быть согласовано до мелочей. И еще. Через пару дней мы познакомим тебя с одним господином. Возможно, он возьмет тебя на работу.

— Это наш человек? — уточнила Оля.

— Нет. Он владелец крупного концерна. Мы с Марией помогали ему наладить связь в здешних банках. Он наш должник.

— Но это, детка, не означает, что он просто так возьмет тебя на работу. Ты должна ему понравиться, — объяснила Мария.

— Личный секретарь? Помощница в доме? — начала предлагать Ольга.

У нее при мысли, что она вырвется из Гордендорфа, дыхание перехватило.

«Будет сложнее, — думала она. — Но лучше так, чем жить в этом противном городишке».

Оля долго не могла заснуть, пытаясь представить себе, что стало с той частью ее родины, по которой она ехала вместе с Ангелиной Васильевной.

«Поезда больше не ходят. Какой ужас. Все-все у нас там захвачено».

— Моника, — разбудил ее голос Марии. — У тебя час на сборы. Мы пригласили на обед Клауса фон Бергхофа. Я отпустила прислугу, помоги мне на кухне. Надеюсь, он сам предложит тебе работу.

Господин Бергхоф был типичным немцем из Восточной Пруссии. Его деловитость в сочетании с традиционной сентиментальностью были просто неотразимы и вызывали невольное восхищение. Он просил называть его «просто Клаусом».

«Как будто бензин смешали с одеколоном, — думала Оля, светло улыбаясь гостю. — Такого трудно обвести вокруг пальца. Но сам себя он может загнать в любой угол».

За обедом говорили о погоде, в деталях разбирая ее разницу между двумя близкими странами. Потом перешли на политику.

— Наш фюрер сказал, что этого дикобраза мы прихватим на обратном пути. И все ждали, что мы присоединим к себе Швейцарию после Франции, — разглагольствовал Клаус. — Но я был уверен, что он имел в виду совсем другое.

— Вы дальновидны как