Любовь не предает - Вирджиния Спайс

– Ах папа! Ведь ты же любишь меня, ты всегда желал мне только добра. Зачем же ты заставляешь меня выходить за этого ужасного человека? Ты же знаешь, что я никогда не смогу его полюбить, никогда не буду с ним счастлива! – с отчаянием сопротивлялась дочь, закрыв лицо руками.

– Катрин, – с мягким упреком убеждал граф, – неужели ты думаешь, что я стал бы настаивать на своем решении, если бы не был уверен в обратном? Ты думаешь, что я отдаю тебя за лорда Стенфилда из благодарности, потому что он организовал мой побег из Консьержери. Но все совсем не так.

– Тогда я действительно не понимаю твоего упрямства!

– Зато я прекрасно понимаю твое. Между тобой и Джейсоном произошло нечто такое, что ты не можешь простить ему. Но поверь, дорогая, нельзя из-за каких-то незначительных обид ставить под угрозу всю жизнь, отказываться от возможного счастья. Я не так много общался с графом Стенфилдом, чтобы хорошо узнать его, но даже нескольких часов хватило, чтобы понять, какой граф достойный человек. Он много пережил на своем коротком веку. Это сделало его замкнутым и недоверчивым. Но под его внешней холодностью и неприступностью скрывается отзывчивое и чувствительное сердце. Когда он откроет его, ты поймешь, как была не права. И тогда скажешь мне те слова благодарности, каких нет сейчас в твоем ожесточившемся сердце.

Какое-то время они молчали. Катрин отчаянно боролась с желанием рассказать отцу обо всем, что произошло в тот вечер в Мелверн-парке, но так и не решилась сделать это. Разве ее признание может теперь что-то изменить? Узнав, что его дочь уже утратила невинность, Анри де Шатовье придет в негодование и ужас и будет только рад, что ее позор так легко удастся скрыть. С тяжелым сердцем Катрин поднялась, пожелала отцу спокойной ночи и, не глядя на него больше, направилась к себе.

Она долго не могла уснуть. Просто неподвижно лежала, бездумно глядя в темноту ночи. Слез не было, и от этого становилось еще тяжелее. Тихий стук в дверь вывел ее из этого состояния.

– Это я, сестренка. – Бесшумно распахнув дверь, в комнату вошла Вирджиния в дорожном костюме, держа в руке свечу в медном подсвечнике. В ее голубых глазах была какая-то болезненная одержимость. Следом за маркизой в комнате появилась ее горничная с небольшим дамским саквояжем в руках. – Одевайся, сестренка, только тихо. В доме уже все уснули. Внизу нас ждет дорожная карета.

– Что все это значит, Вирджиния? – растерянно пробормотала Катрин, вскакивая с кровати. – Ты собираешься увезти меня отсюда?!

– Да, и без малейшего промедления. Уже светает, и скоро поднимутся слуги. Торопись же, дорогая, ради всего святого! Или ты хочешь, чтобы проклятый Стенфилд снова сделал с тобой то, что в ту проклятую ночь? Хорошо, что у тебя хватило мужества рассказать мне обо всем. Я просто обязана спасти тебя от этого чудовища.

Как только Катрин была готова, сестры торопливо спустились по черной лестнице и вышли из дома. В сопровождении горничной женщины пересекли небольшой садик и оказались у задних ворот особняка. Возле кареты уже нетерпеливо расхаживал кучер. Он помог им забраться в экипаж и пришпорил лошадей.

– Мы направляемся в имение моей подруги, баронессы Морланд, – довольно улыбаясь, сообщила Вирджиния. – Там мы пробудем до тех пор, пока скандал немного не утихнет. Представляю, как будет огорчен мой дражайший супруг! – вдруг прибавила она с истеричной веселостью. – Но, если честно, мне на это плевать. В конце концов, у него была возможность что-то предпринять, чтобы помешать этому браку. Например, вызвать Стенфилда на дуэль… Но, разумеется, Энтони такое оказалось не по силам. Когда-то они были друзьями с проклятым Джейсоном Стенфиддом, а для мужа чувство товарищества дороже всех остальных.

Прошло какое-то время, поднялось солнце. Выглянув в окно кареты, Катрин поняла, что город давно остался позади – они проезжали последние предместья. Вирджиния дремала, убаюканная стуком колес. Но, в отличие от сестры, Катрин даже и думать не могла о сне. Напротив, ее мысли внезапно прояснились, и она начала размышлять о своем поступке.

Попытавшись представить, что произойдет, когда ее побег обнаружат, Катрин чуть не стало дурно. Как отреагирует отец? Хватит ли у него сил перенести такое унижение, выслушать нескромные вопросы, дать какие-то объяснения? Даже если граф де Шатовье и был в чем-то неправ, он не заслуживает такого обращения. И – что самое страшное – отцу придется как-то объяснить поступок дочери графу Стенфилду.

Джейсон… Произнеся про себя это имя, Катрин вздрогнула. Как могло случиться, что за все это время она ни разу не подумала о его чувствах? Все эти дни она почему-то думала о нем как о воплощении зла, забыв, что Джейсон – живой человек, умеющий чувствовать и страдать. Из-за увещеваний Вирджинии она только подогрела свою ненависть к графу, напрочь забыв, сколь ему обязана. Если бы не он, отец мог бы уже быть мертв. А сколько добра он сделал для нее самой! Джейсон рисковал свободой, чтобы переправить в Англию дочь незнакомого ему роялиста, не подозревая, что на самом деле она является шпионкой Барраса. А его щедрые подарки… Разве можно сомневаться, что Джейсон позаботился бы о ней, не окажись у нее родственников в Англии? «Не стоит воспринимать все так мрачно. Мне доверили вас опекать, и теперь я за вас отвечаю»… Эти слова, сказанные два с половиной месяца назад на борту «Маргариты», внезапно всплыли в памяти Катрин, заставив разволноваться.

Вот он бережно касается ее растрепавшихся волос в тот день, когда «Маргарита» получила пробоину. А потом – его переменившийся взгляд, короткий, но такой захватывающий поцелуй… А вот он подходит к ней на ее первом балу, и на его губах играет нежная, покровительственная улыбка. Или еще: они наедине в роскошной спальне Мелверн-парка, и Джейсон просит у нее прощения за то, что невольно причинил ей боль. «Милый мой котенок, ты даже не представляешь себе, как сильно изменится твоя жизнь после этой ночи»… Почему, почему он так сказал тогда? Неужели… он уже тогда принял решение жениться на ней? Джейсон был уверен в своих чувствах, уверен, что любит ее…

Кучер остановил карету, чтобы дать лошадям немного передохнуть, и Вирджиния проснулась.

– Где мы стоим? На почтовой станции? – спросила она, спросонья озираясь вокруг. – Нужно узнать, сколько сейчас времени.

– Мы едем часа три, – упавшим голосом ответила Катрин. – Значит, сейчас где-то около девяти.

– Около девяти? Отлично. Вероятно, наш побег уже обнаружили, и сейчас старый самодур сходит с ума. Что ж, поделом ему! Но мне доставило бы гораздо большее удовольствие посмотреть на лицо Стенфилда, когда он узнает, что его невеста сбежала. Представляешь: он будет стоять в церкви в присутствии нескольких сот приглашенных, а невесты все нет и нет! Сначала посыплются шуточки, затем разные предположения, а потом поползут слухи, все более и более похожие на чудовищную правду… Право же, я немного жалею, что отправилась в путешествие вместе с тобой и лишилась такого дивного развлечения! Сегодня с надменным владельцем Мелверн-парка будет покончено. Он станет посмешищем всего Лондона и больше никогда не сможет появляться в обществе, не рискуя услышать язвительные перешептывания за спиной.