Вкусный кусочек счастья. Дневник толстой девочки, которая мечтала похудеть. P. S. я сбросила запредельно много - Энди Митчелл

Я знала, что очень большая. Я знала, что весы уж точно не назвали бы меня стройной, но к 120 килограммам готова не была. К такому меня не могло подготовить ничто.

А самое худшее, что приводило меня в еще больший ужас, чем сам факт, что я вешу уже ближе к 130 килограммам, — это то, что я не могла просто закрыть глаза и пожелать, чтобы все ушло. Лишний вес не исчезнет. Мне помогут только физические упражнения и правильное питание.

Я сравнила себя с людьми, которых мне доводилось видеть на разных телешоу. Мужчина весом в полтонны; женщина, которая больше никогда не вышла из дома; толстые подростки на ток-шоу; мать, которую пришлось вывозить на автопогрузчике из дома, спальни и постели, в которой она провела несколько лет после того, как ноги перестали выдерживать ее вес. Мимо меня пронеслись все большие люди, которых я когда-либо видела — лично, на экране или фотографиях. Неужели я тоже стала такой? Или, по крайней мере, на пути, чтобы такой стать?

Я была девушкой, которой требовалось внешнее вмешательство, потому что она отрицает свои размеры. Я словно проснулась в теле, покрытом множеством лишних тканей. Почему я не остановилась раньше?

Моей мотивацией для похудения всегда в основном было тщеславие. Предупреждения о проблемах со здоровьем, которые я читала в журналах и получала от педиатра, казались пустыми угрозами для неуязвимого подростка. Но вот когда в двадцать лет я достигла веса под 130 килограммов, я вспомнила о том, что смертна. Я была уже не просто большой. Я страдала ожирением, причем морбидным[20], если верить графикам роста и веса, которые я видела в Сети. Настал момент, когда я уже не считала, что так уж далека от действительно больших людей, которых видела по телевизору. Предсказание врача, сделанное в восьмом классе, сбылось. Причем меня пугал даже не сам нынешний пиковый вес, а то, что ждет вслед за ним. Что лежит за 130 килограммами? Куда бежать, если до этого весы всегда показывали только еще больше? У меня никогда не было особенных математических способностей, но я отлично понимала, что в ближайшем будущем меня вполне может ждать вес 130… 135… 140… 145… И так далее, и так далее.

Толстая, большая черная линия, которая, как мне всегда представлялось, отделяет меня от самых больших людей, сильно сузилась и поблекла. Ты теперь не так и далеко от них, Андреа. Несколько лет — и ты присоединишься к ним.

Я посмотрела на свой живот. Спереди перекатывались две совсем некрасивые выпуклости. Мои бедра, одетые в шорты свободного покроя, были покрыты волнами целлюлита. Ремень безопасности в машине по диагонали пересекал мои обвисшие пухлые груди. Я проклинала каждую унцию своей плоти. Я хотела, чтобы жир ушел быстро и тихо — словно он явился сам по себе и организовал коммуну на моих бедрах, ягодицах и животе. В такие минуты похудение казалось одновременно очень простым и невозможным делом. Я знала, что нужно делать. Даже особых знаний по медицине не нужно, чтобы знать: для похудения нужно больше двигаться, правильнее питаться и ни в коем случае не объедаться.

Когда вы никогда в жизни не бывали худым, никогда не видели на весах нормальных цифр, вы даже и не подозреваете, что такое умеренность. Мои представления о худобе проистекали из совершенно неверных впечатлений о людях, чьими телами я восхищалась. Я предполагала, что не меньше половины худых людей питаются одним салатом. Они едят мало и исключительно здоровую пишу. Я считала это одновременно ограничением и радостью, потому что сама по себе худоба наверняка приятнее любой пищи. При виде моделей и голливудских красавиц сразу приходила на ум известная поговорка любителей диет: «Нет ничего вкуснее ощущения, что ты худой». Я считала, что это правда. Чувствовала, что попала в ловушку уже при одной мысли, что теперь придется есть одну безвкусную дрянь.

Другая половина худых людей, как мне казалось, стройные просто от природы. Их воспитали родители, не стремившиеся к умеренности в еде, но они жили в телах, которые регулировали голод и сытость хорошо заметными сигналами; у меня эта система сигналов не работала. Этим людям я просто завидовала, потому что первая половина, по крайней мере, прилагала усилия, чтобы стать красивыми, а вот им делать ничего не приходилось — они выиграли в генетическую лотерею. Моим вот генам не повезло. Папа, бабушка, другие родственники, на которых я была больше всего похожа, были не просто толстыми, а жирными. Такое же будущее, похоже, ждало и меня.

Эта мысль потрясла меня. Я словно попала под холодный душ через несколько секунд после того, как выбралась из теплой постели. Тем не менее, я уже с ужасом ждала завтрашней тренировки. Составила целый список причин, по которым просто вообще никак не смогу продолжить тренироваться. Отговорки лились из меня потоком. Через несколько минут я придумала целых десять вполне резонных поводов отказаться от похудения. Я ставила перед собой препятствия, словно при беге с барьерами.

Кейт высадила меня у моего дома и наклонилась, чтобы обнять меня.

— Я знаю, что ты думаешь, — сказала я. — И — да, я почти всегда пахну так же хорошо.

Я вышла из машины. Наклонившись к пассажирской двери, добавила:

— Завтра я могу вести машину. Подберу тебя в то же время в той же тюрьме.

Она засмеялась и задним ходом отъехала от моего дома. Я зашла с черного хода.

Вечером я сидела в кровати с ноутбуком и искала калькуляторы индекса массы тела и графики роста и веса. Большинство информации, которую мне удалось найти, говорило о том, что здоровая двадцатилетняя женщина ростом 177 сантиметров должна весить примерно от 58 до 77 килограммов. Даже чтобы добраться до верхней границы, мне придется сбросить 45 килограммов. Я сначала подумала, не поставить ли перед собой целью сразу 60, но потом стала колебаться — а нужно ли вообще указывать конкретное число? Я совершенно не представляла, как мое тело будет выглядеть при нормальном, здоровом весе, так что любые конкретные цифры казались совершенно произвольными. Но мне нужна была цель, к которой стоит стремиться, так что я выбрала 20 килограммов.

Настало завтра — и, соответственно, меня ждал следующий визит в спортзал. Мы с Кейт остановились на стоянке — как назло, напротив был «Макдональдс». Я уставилась на него с вожделением.

— Мне надо ехать дальше прямо. Пробить золотую арку, чтобы фритюрница оказалась на переднем сидении, а я с машиной для приготовления «Макфлурри» — на заднем.

Кейт подняла брови и ухмыльнулась — то была не самая худшая идея, что приходила мне в голову. Через открытые окна до нас донесся запах картошки фри, горячей и соленой, как летний воздух.

Не вставая пока с водительского сидения, я задумалась о самых трогательных историях о потере веса из всех, что мне доводилось слышать. Два года тому назад я сидела в приемной своего врача и листала журнал О’ The Oprah Magazine (Опра, если вы это читаете — я слышала, вы любите читать, — знайте: я всегда вас обожала и буду обожать). Где-то в середине толстого журнала я нашла статью, написанную женщиной, сбросившей 40 с лишним килограммов. Она благодарила за свое преображение и за поддержку организацию «Анонимные переедатели». Впервые в жизни я почувствовала связь с кем-то, кто поделился историей своей борьбы с весом и печалью, связанной с необходимостью есть меньше, ограничивать себя. Автор была максимально искренней; от каждой строчки веяло такой уязвимостью, какой я ни у кого не видела. Лично для меня самой главной, словно подчеркнутой ярким желтым маркером, оказалась часть, где она рассказала о вечере, когда у нее уже почти не осталось сил сдерживать свое обещание не объедаться. Она в отчаянии позвонила своему компаньону, чувствуя, что вот-вот лишится последних остатков силы воли. Спонсор задумался о ее боли, тревоге и непреодолимом желании съесть все, что попадется на глаза, затем сказал: