Херши. Стрела пущенная твоей рукой - Алекс Кошкин

На цепи висел его полковой знак. Рядом с некромантом лежал посох.

— В телеге места всем хватит. Только я в город часа на три и обратно.

— Спасибо вам, — сказала я.

От лагеря в город, по утопающей в грязи дороге, отъезжала телега. Сидя на козлах, старой клячей правил некромант. В телеге, позади, свесив ножки, сидела лекарка. Рядом — паренек с рыжей шевелюрой и грыз яблоко. Никому до телеги дела не было. Да и картина в здешних местах обычная.

Город начинался с высокого деревянного частокола, поверх которого на небольшом расстоянии строили стену. Строили уже давно. Это было понятно, по халупам, стоявшим у стены и женщинам с детьми. Мужики работали неспешно, стараясь оставить работы сыновьям. Сыновья бегали тут же, играя с обломками камней в грязи или помогали, таская раствор или обтесывая камни. Мальчишка никак не старше лет десяти споро переворачивал маленькие камешки, с одного удара отсекая ровную грань. У его ног уже лежала приличная гора осколков, а готовые маленькие камни почти сразу уносили строить караулку у башенки. Такие караулки на два солдата стояли через каждую крестьянскую меру длины. Видимо, город спокойным не был, и мэр или владелец хотел хотя бы стену оградить от посягательств.

Домики стояли большей частью, как говорится, из говна и палок. Каркасники, заполненные соломой и навозом, беленые известняковой штукатуркой. Но давно. Все это уже на многих домах успело обвалиться. Дыры затыкали кто чем.

Повозка не остановилась и поплелась в центр. Хмурые люди в грязной одежде сонно отходили, пропуская нас. Покатая улица по краям имела глубокие канавы, откуда сильно воняло. В вечернем солнце все это выглядело мрачно, но напоминало мне кое-что.

Женщины, мимо которых я проезжала, здоровались легким поклоном головы. Я здоровалась в ответ. Девушки же пялились на мое платье, как не пялятся во дворце на платье самой королевы. Пышные нижние юбки и их огромное количество были видны. Ткань верхней блестела. Невиданная роскошь. Еще и башмаки из неместного дерева с гладкой резьбой, затертой шкуркой так, чтобы не цеплять грязь. Резчик их не продавал. Он выставлял их в окно своей лавки, как рекламу мастерства. Но для меня подогнал по ноге и поставил набойки.

Ближе к центру народ стал попадаться улыбчивый и более позитивный. Две прачки с корзинами белья одарили рыжика смехом и многозначительными взглядами. Сиськи девки сильно не прятали, и мальчишка залип взглядом. Часть дороги за нами бежали дети. Худые, грязные и счастливые.

Некромант остановился у большого, но не богатого дома. Хотя стены целы, побелка не так стара. Хотя, может быть, дом и не был бедным.

— Я к магистру. Часа через три приходите.

— Леди, я вас провожу, — сказал рыжий.

— Девок бы лучше проводил.

— В городе опасно.

Я только рассмеялась.

— Покрадут тебя, братец лис. Покрадут. Вон те прачки и покрадут. А мне боятся нечего.

— Скажете тоже.

Я спрыгнула с телеги и пошла в сторону центра — искать базар. Делать мне там особо нечего, но все лучше, чем в лагере скучать и от магов отбиваться.

У края рынка мальчишка увидел валяющийся на грязной мостовой подгнивший помидор и тут же бросился к нему. Торговец помидорами заметил и, не думая, кинул в ребенка палкой. Мальчик не увернулся, и палка больно ударила его в голову. Зато он подхватил помидор и убежал, вцепившись в него зубами на бегу.

Чуть приподняла руку и прошептала заклятья. Глаза торговца резко расширились, он схватился за руку и стал озираться. Рука на глазах стала чернеть.

Наши глаза встретились. В его была такая ярость. Да и в моих. Только уголки моих губ смеялись. Торговец открыл рот, но ни звука не вырвалось. Проходили, знаем. Я улыбнулась и пошла вперед.

Рыжик с ужасом смотрел то на меня, то на торговца.

Нищета города давила в глаза. Старухи, считающие рубленную медь и приценивающиеся к куче отбросов, что на свалку стыдно нести. Дети, бегающие между рядами, уворачиваясь от затрещин и мечтая спереть себе еды. В боковой улице плотник как лев сражался с продажной девкой за пару медяков, пытаясь сойтись в цене. Девка была уже беременной, хоть этого никто не замечал. Да и плотник здоровым не выглядел. Зато у пивного сарая даже тут, в центре, была давка. Трезвыми оставались разве что совсем бедные. Старики да дети. Старики — это мужчины чуть за тридцать. Дети — это до восьми. После уже надо работать или воровать.

— Доченька, подай! — проговорила старуха.

— В богов веруешь? — спросила я.

— Верую! Во всех верую!

— Раз веруешь, то боги тебе и помогут.

— Это ж кто? — старуха поняла, что денег я не дам, но все еще не отступала. — Смерть разве что пораньше придет?

— Чем не помощь? Никому так страстно, как ей, не молятся. Никого так вожделенно не ждут, как ее. Уж я-то знаю. И ты знаешь.

— А может, дашь монетку?

— Зачем она тебе? Все равно умрешь. Уж подавать так детям.

— У меня дома тоже дети!

— Врешь. Не рожала ты. Если и хотела, то не могла. И жить тебе недолго осталось. До весны может и продержишься.

— И на том спасибо, добрая женщина.

— Помогай тебе боги.

Рыжий все больше смотрел на меня как на чумную.

— Госпожа! Подайте всех богов ради! — перед нами нарисовался мальчик.

— Работать иди! А всех богов не тронь. Там темных много.

Мальчишка вытянул вперед руку, изувеченную веревкой. Сломанную в двух местах и сросшуюся криво. Видала я такое. Взял ношу не по себе, веревку на руку намотал и не удержал. Веса не хватило. Вот мясо и вырвало, да и кости сломала. Откуда у ребенка тут крепкие кости? У нас в школе такие часто бывали. Людям лечение, нам практика.

Схватила за руку. Мальчик тут же заорал, упав на грязь мостовой. Много сил теперь у меня это не отнимало. Амулеты сильно помогали в работе.

Кости треснули и выпрямились. Рана открылась по старому рубцу и стала быстро зарастать. Вокруг тут же собралась толпа посмотреть на чудо. Мальчик пару раз отключался от боли, но другого способа сделать это быстро не возникло. После обезболивающих пациента надо выхаживать хотя бы пару часов.

— Все! Пошел прочь! Работать иди! Нечего милостыню просить!

Мальчик, лежащий на мостовой, привстал, осмотрел свою руку и поцеловал край моего платья.

Еще недолго нас провожала толпа. Все только глазели, но близко не подходили.

— Купи самого дешевого хлеба полмешка. Только не сухого, — шепнула рыжему и положила в его ладонь монетку. После чего толкнула в сторону