Васек Трубачев и его товарищи. Книга 1 - Валентина Осеева

— Ну и наказали, — усмехнулся Васек. — А тебе-то что?

— Ты мне не смей так отвечать! Я не с улицы пришла ответ у тебя спрашивать. Мне вот отец пишет, что еще недели на две задержится.

— Письмо есть? Отец пишет? Давай письмо! Почему сразу не дала мне? — закричал на тетку Васек.

Тетка вынула из-под скатерти письмо.

— Я с тобой поговорю еще… Вот почитай раньше… — холодно сказала она, испытующе глядя на племянника поверх очков.

— Ладно! — нетерпеливо сказал Васек, отходя к своему столу и вытаскивая из конверта тонкую серую бумажку.

Отец писал, что никак не мог сообщить о себе, так как ездил со своей бригадой на другие участки и все надеялся скоро вернуться. Но сейчас в паровозном депо идет большой ремонт, и придется недельки на две задержаться. Он просил тетку приглядеть за племянником, спрашивал, как учится Васек, как он ест, спит, не очень ли скучает. В конце стояла приписка сыну:

«Дело, Рыжик, прежде всего. Паровозы мои — пациенты смирные, слушаются меня. Есть среди них очень интересные, новой системы, наши советские. Приеду — расскажу. А пока делай ты, Рыжик, свои дела так, чтобы совесть была чиста.

Твой папа».

Васек опустил письмо и задумался.

Отец задерживается… Не с кем поговорить по душам. Некому рассказать, что произошло за это время в его жизни…

Васек подумал о Саше. Вспомнил его лицо и слова, которые тот бросил ему: «Не товарищ!» «Подумаешь, напугал! И что я ему сказал? Разве это не правда, что он сестричек нянчит? Правда…» — храбрясь и оправдываясь перед собой, думал Васек.

Потом, вспыхнув до ушей, он растерянно посмотрел на свою твердую загорелую руку. В этой руке осталось ощущение острого, худенького плеча Севы. Васек прикусил губу, чувствуя стыд и недовольство собой. Как это с ним случилось, что он швырнул Севу? Конечно, Малютин сам полез, его никто не просил.

Васек посмотрел на письмо. Задерживается… в такую минуту, когда ему одному мог он рассказать обо всем, что произошло в классе.

«Ну и ладно… Пусть со своими паровозами остается… Хоть и совсем не приезжает, раз так», — с горькой обидой на отца думал он.

— Вот и поговорим, — сказала тетка, закончив какие-то кухонные дела и присаживаясь на стул против Васька. — Разболтался! Грубишь! Думаешь, тетка сквозь пальцы глядеть будет? — Тетя Дуня оправила подол юбки и поудобнее уселась на стуле. — Нет, племянничек, я здесь не для этого живу. На меня не напрасно твой отец надеется. Трубачевы зря ничего не обещают, и я тебя на ум-разум направлю, — медленно цедила слова тетка.

Васек вдруг вышел из берегов:

— А что ты мне сделаешь? Что ты ко мне привязалась сегодня? «На ум-разум направлю»! Вот я отцу расскажу! — кричал он, размахивая руками.

Тетка поджала тонкие губы.

— А я и отца ждать не буду. Я в школу пойду, — язвительно сказала она.

— Ты… в школу? — задохнулся Васек. — В школу?.. Ведьма! — неожиданно для себя выпалил он и испугался.

Лицо у тетки вдруг сморщилось, очки упали на колени, ресницы заморгали, и на них показались слезы.

— Спасибо, Васек, спасибо, племянник, — тихо сказала тетка, поднимаясь со стула.

Васек хотел броситься к ней, попросить прощения, но слова застряли у него в горле. Первая минута была потеряна, и, провожая глазами ее сгорбившуюся фигуру, он только беспомощно шевелил губами.

Тетка весь вечер просидела в кухне.

«Ну и пускай! — думал Васек, стараясь побороть в себе чувство жалости и раскаяния. — Еще каждому кланяться буду! Просить, унижаться!»

Вечером пришла Таня. В последнее время Васек редко видел ее и особенно обрадовался теперь, чувствуя себя одиноким и несчастным.

— Таня, ты где все пропадаешь? — спросил он, поглаживая глиняного петуха. — Я тебя совсем не вижу.

– Да у меня дела теперь сверх головы. Меня, Васек, в комсомол принимают! — с гордостью сказала Таня, показывая на толстую книгу в коленкоровом переплете. — Вот, учусь! И работаю. Ведь это заслужить надо.

— А я еще пионер только, — со вздохом сказал Васек и сразу подумал: «А вдруг Митя узнает про то, что в классе было? Или учитель?»

Сердце его сжалось, и к щекам опять прилила краска.

— Ты что? — спросила Таня.

— Ничего. Спать захотел, — сказал Васек.

— Да посиди, рано еще… Что отец пишет?

— Пишет — задерживается… Я пойду, — устало сказал Васек.

Ему и правда захотелось спать. Он лег, но сон не приходил долго. На душе было одиноко и тоскливо.

Васек вспомнил Одинцова и грустно улыбнулся.

«Один товарищ у меня остался… Один друг, а было два… Эх, из-за куска мела! — Он приподнялся на локте. — А куда же этот проклятый мел делся? Ведь я же сам клал его — длинный, тонкий кусочек. Куда же он делся? Надо было поискать хорошенько, найти, доказать. Может, он лежал в уголке где-нибудь…»

Васек пожалел, что не сделал этого сразу, а в раздражении ушел из класса.

* * *

Утром Васек долго валялся в кровати, лениво делал зарядку. Он не торопился: день перед ним вставал хмурый и неприятный. В первый раз не хотелось идти в школу.

«Теперь, наверно, все на меня глазеть будут, как на зверя какого-нибудь…»

Не хотелось видеть Сашу, Малютина, и перед остальными ребятами было стыдно и нехорошо.

«А что такое? Фью! Больше бояться меня будут! Никто не полезет ко мне!» — хорохорился он наедине с собой, пытаясь заглушить чувство стыда и беспокойства.

Входя в класс, он сделал равнодушное лицо и как ни в чем не бывало направился к своей парте, хотя сразу заметил, что ребята его ждали и говорили о нем. Ему даже показалось, что из какого-то угла донесся шепот:

— А еще председатель совета отряда…

На самом деле слова эти никем не были сказаны, Ваську это только показалось. Но он насторожился и, небрежно обернувшись к классу, посмотрел на ребят дерзким, вызывающим взглядом.

Саша Булгаков, который сидел впереди, ни разу не обернулся с тех пор, как Трубачев вошел в класс. На его круглом открытом лице было вчерашнее упрямое выражение, в глазах — мрачная, застоявшаяся обида.

Васек, чтобы показать, что он совершенно не интересуется Сашей, небрежно развалился на парте и, стараясь не смотреть на стриженый затылок товарища, неудобно и напряженно повернул голову и смотрел вбок.

Малютин спокойно сидел рядом с ним. Он не чувствовал ни страха, ни унижения, ни обиды, как будто не его, как котенка, швырнул вчера Трубачев на глазах всего класса. Малютин страдал за Васька. Васек Трубачев в его глазах всегда был честным, смелым товарищем, которого слушались и любили ребята. И вот теперь вместо этого честного и смелого товарища рядом с ним сидел дерзкий расшибака-парень, показывающий всем и каждому, что в любую минуту может пустить в ход кулаки.