Мальчик, спящий на заснеженной кровати - Хеннинг Манкелль

подумал Юэль. — Хотя я все равно пойду домой к Эве-Лизе. И не подумаю идти тебя искать».

Но он знал, что пойдет, если потребуется. Тут уж ничего не попишешь.

На следующий день Юэль снова пришел в школу без опозданий. Правда, когда он проснулся, то чувствовал себя таким разбитым, что подумал, уж не заболел ли. Но потом он вспомнил об Эве-Лизе и о том, что должно случиться вечером. Он тут же ожил и соскочил с кровати. На кухне Самуэль брился. Глаза у него были слегка красноватые.

— Вчера это было в последний раз, — сказал он. — Спасибо, что пришел за мной.

— Когда мы пойдем за ботинками? — спросил Юэль.

— Завтра суббота, — ответил отец. — Я закончу рано, и мы успеем в магазин.

Потом он взял рюкзак и ушел. Юэль жевал бутерброды и думал, что Саре стоило бы узнать, что она натворила. И пусть теперь дает Самуэлю деньги, если ему потребуется выпить. Это она во всем виновата.

И Юэль мысленно отправил Сару на помойку для негодных взрослых. Потом взглянул на часы и понял, что пора выходить.

Эва-Лиза сидела рядом с ним на скамейке и хихикала. Юэль засомневался, действительно ли она выполнит свое вчерашнее обещание. Но спрашивать он не стал. Это означало бы выдать себя с головой.

На первом уроке Юэль слушал невнимательно. Это был урок краеведения. Фрёкен Недерстрём рассказывала о том, как выглядел город у реки давным-давно. «Во времена Ларса Ульсона», — подумал Юэль.

Вдруг Борзая сунула ему смятую записку. Он осторожно раскрыл и прочел:

«Не раньше семи часов. Тогда они уйдут».

Все-таки это правда! Юэль посмотрел на девочку. Она снова хихикнула. Юэль засунул записку глубоко в карман.

— Ты слушаешь, Юэль? — вдруг спросила учительница.

У нее был острый глаз. Особенно, когда дело касалось Юэля Густафсона.

— Да, — ответил Юэль. — Мы говорим о том, как выглядел наш город во времена Ларса Ульсона.

— Кто такой Ларс Ульсон?

— Тот, кто лежит на кладбище. Но он раньше жил здесь.

Класс засмеялся. Но фрёкен Недерстрём в виде исключения заступилась за Юэля.

— Хорошо, что ты слушаешь меня, — строго сказала она. — И вы все должны так делать.

После уроков Борзую как ветром сдуло. Юэль тоже торопился. Ему предстояло побегать целый день. Сначала домой за гитарой, чтобы пойти на урок к Крингстрёму. Потом снова домой — отнести гитару, и опять назад, к Эве-Лизе, которая будет дома одна. Ему придется дважды приходить в один и тот же дом. Сначала на второй этаж, а потом на третий.

Но он все успел. Крингстрём оказался в хорошем настроении и научил Юэля трем аккордам. Впервые мальчик почувствовал, что все же сможет научиться играть. Даже если сейчас у него выходит неважно, если пальцы у него слишком короткие и если он неправильно держит руку.

После урока Юэль ровно час вытирал пыль с граммофонных пластинок и мыл посуду. Потом, схватив гитару, он помчался домой готовить обед. Самуэль пришел, как обычно, и глаза у него не были красными.

— Сегодня я почитаю твою книгу, — сказал он. — А хочешь, мы почитаем вместе вслух?

— Я не могу, — ответил Юэль. — Я ухожу.

— Сегодня опять?

— Вчера я был дома, — напомнил Юэль. — Но мне пришлось идти за тобой. Это не считается.

Его слова задели Самуэля. И больше он ничего не сказал.

Юэль пошел в свою комнату и лег на кровать. Он нервничал. А вдруг Эва-Лиза все-таки встретит его в прозрачных одеждах? Что ему тогда делать?

Он резко сел. Нужно пойти умыться. А лучше вымыться. И поменять одежду. И причесать ежик. А еще почистить зубы. Это самое главное.

Мытьем придется пренебречь. Самуэль удивится, если он вытащит лохань на кухню посреди недели. Достаточно будет, если он помоется по краном. Юэль бросился в ванную и снял одежду. Вымылся и вытерся с головы до ног. Начистил зубы так, что из десен пошла кровь. Потом надел чистое белье и свои самые лучшие брюки. Стертые лодыжки щипали. Но завтра у него будут новые ботинки. И тогда он уже будет уметь целоваться. При мысли об этом ёкало под ложечкой.

Наступила половина седьмого. Юэль заглянул в комнату Самуэля, который сидел на стуле с книгой в руках. Но он спал. По-прежнему еще не одолев первой страницы.

У дома Борзой Юэль прождал в темноте, пока не убедился, что сейчас не меньше четверти восьмого. Потом поднялся по лестнице мимо квартиры Крингстрёма, из-за двери которой слышались веселые звуки тромбона, и остановился перед дверью Эвы-Лизы. На двери висела табличка с надписью «Александерссон». Юэль приподнял ёжик и позвонил. Ему тут же захотелось убежать. Но было поздно. Эва-Лиза открыла. Юэль сразу заметил, что она накрасила губы. Они были совершенно красные.

— Ну что ты стоишь? — спросила она. — Заходи, что ли?

— Твои родители ушли? — спросил Юэль.

— Они играют в бридж, — ответила девочка.

Юэль вошел. Он надеялся, что она не спросит его, знает ли он, что такое бридж. Тогда он не нашелся бы, что ответить.

— Сними ботинки, — сказала она. — А не то ты запачкаешь полы.

Юэль сделал, как ему велели. Потом прошел за ней в гостиную.

Квартира была большая, обставленная красивой мебелью. Юэль знал, что папа Эвы-Лизы местный прокурор. Что это означало, он точно не знал. Но понимал, что прокуроры зарабатывают куда больше, чем лесорубы, такие, как Самуэль.

— Долго я не разрешу тебе остаться, — сказала Эва-Лиза. — Только научу целоваться. А потом уходи.

Юэль почувствовал, что краснеет. Он не знал, как ему себя вести с ней.

Эва-Лиза поставила перед ним стул. Юэль заметил, что она тоже волнуется. Она все время выходила в коридор, как будто потому, что боялась, не идут ли ее родители.

— Садись на стул, — сказала она. — И выпяти губы.

Юэль сделал, как она велела. Эва-Лиза тоже выпятила губы, чтобы показать ему пример. Юэль попытался за ней повторить. Это показалось ему глупым.

— Еще больше, — сказала она. — И открой рот. Как будто хочешь кого-нибудь чмокнуть.

Юэль выпятил губы так сильно, как мог.

— А теперь закрой глаза, — продолжала девочка и показала ему как. Выпятив губы, она наклонила голову и закрыла глаза. Юэль сделал то же самое.

Ему не нравилось сидеть на стуле посреди комнаты. Казалось, что что-то идет не так, но он не мог понять, что именно.

— Когда же мы начнем? — спросил он.

— Что начнем?

— Разве мы не будем целоваться?

— Это все равно, что учиться играть на гитаре. Сначала ты должен сделать упражнение.

Наверное, она права.

— Закрой глаза и