Кошки говорят "мяу" - Феликс Сарнов

(вертикальные эллипсы?.. Но так не может… Просто показалось…)

его слегка заплывших глаз, и увидела, как это уходит. Очень быстро, невероятно быстро удаляется, уходит, исчезает, но… Уходя, оно коснулось меня. Оно дотронулось до меня, как…

Как моя кошка нежно касалась меня лапой, когда хотела сказать, я здесь, ты что, забыла, я люблю тебя, как умею, и мне нужно твое внимание, мне нужна ты, не забывай про меня…

И тогда мой страх, отступивший куда-то вглубь, мой прежний страх незащищенности — страх того, что я все-таки запала на того, на кого нельзя западать, что я все-таки тупо захотела вылить из кувшина то, чего в нем нет, — показался жуток маленьким.

Я по-настоящему поняла, что мне никуда не надо убегать, что мне ничего не надо бояться. Я ощутила всем своим блядским нутром, что я уже поставила всё на этого потасканного дружка — того, на кого ставить нельзя, но… как поет Любка Успенская в «Русской рулетке», ставки сделаны, господа… И еще я так же ясно поняла, что решать исход этой рулетки, то есть всей моей жизни, будет… Что-то другое. Что-то, внезапно появившееся в этой грязной комнате, сидящее то ли в этом немолодом мужике,

(…стал таким родным, таким… близким, очень близким, опасно близким)

то ли где-то за ним, но явно не сопоставимое по своей силе со всем, с чем мне довелось и доведется столкнуться. Что-то superior… Что-то другое, совсем другое, но каким-то образом связанное с этой сладкой дрянью, с этим взрослым мальчишкой — стареющим раздолбаем, от которого я теку и кончаю, как порнозвезда под допингом. И…

* * *

И если я останусь жива, я его вытащу отсюда, я останусь с ним, а если нет, тогда… Тогда — свалка у шоссе, за обочиной, где…

… Толпились менты, какие-то люди в штатском, а поодаль, не решаясь подойти ближе, стайка бомжей — видимо, постоянных обитателей этой кормушки, отогнанных от нее ментовскими тачками с мигалками.

У меня раскалывается голова от жуткого ночного кошмара, я не понимаю, зачем Ковбой притащил меня сюда, на то самое место, где вчера я встречалась с Седым,

(…Седой меня сдал? Нет… Не может быть… Я еще нужна ему…)

я ничего не понимаю и не хочу понимать, но покорно иду за ним к группе ментов, расступающихся перед идущими впереди двумя охранниками Ковбоя,

(Зачем он их взял с собой?.. Мы же не на стрелку явились… И почему мы приехали сюда на тяжелой тупорылой «Мазде» — его стрелочной тачке?..)

иду, видя перед собой лишь широкую спину своего мужа, обтянутую дорогой лайковой курткой… Спина застывает, отодвигается в сторону, и я натыкаюсь взглядом на… Что это? Какие-то куклы, два каких-то манекена валяются в странных позах на огромной, зловонной куче мусора… О, Господи, это не куклы, это же…

Прямо передо мной валялись два трупа — один со смятой грудной клеткой,

(…Это видно… По ней словно трактор проехал…)

а другой…

Остроносые мокасины… Тугие джинсы обтягивают мускулистые ляжки… Мой взгляд инстинктивно ползет вверх по лежащему телу, отмечает рельефно выпирающие под джинсами мужские достоинства,

(…Он обожал так затягиваться… У него было, что обтягивать…)

кожаная крутка, джинсовая рубаха, и… Ничего. Ничего, кроме какой-то бурой… Какого-то бурого пятна в раскрытом вороте рубахи, потому что… Потому что труп без головы!.. Господи, это же мой ночной кошмар, это же мне просто снится, я просто еще не проснулась, и сейчас увижу

(… Во сне! Ну, конечно же, во сне…)

валяющуюся где-то рядом его башку, отгрызенную жуткой черной тварью, двухметровой пиявкой, вырвавшейся из моего нутра, из моих раскинутых, распахнутых ног…

Я машинально шарю глазами по земле и… Вот она — круглый шар, мячик с грязно-бурым обрубком шеи, и… Он — белый, как во сне — башка Хорька белая, как снег, она…

Все плывет у меня в глазах, замусоренная земля превращается в песок и окрашивается в тускло-багровый цвет, нет, свет — этот свет льется отовсюду, он… Наконец! Наконец-то я вырубаюсь — с каким-то облегчением теряю сознание, в последний момент чувствуя, как меня подхватывают под мышки сильные руки Ковбоя…

…Створки рыла этой твари смыкаются на глотке Хорька, и… На красный песок падает круглый предмет — его башка — и застывает там, словно снежный ком. Белые, как мел, волосы скрывают от меня его лицо и обрубок откушенной шеи, из которой, наверняка, тугой струей бьет кровавый фонтан, но я этого не вижу, а просто знаю, что струя крови уходит в красный песок, сливается с ним, всасывается в него, словно песок пьет эту кровь, как выпил мою, выплеснувшуюся из моей распахнутой vagina перед вынырнувшей оттуда же..

* * *

Очнулась я уже на заднем сиденье несущейся по шоссе в город «Мазды».

— На, выпей, — Ковбой протягивает мне пластиковый стаканчик с коричневой жидкостью, и я послушно выпиваю коньяк. В животе теплеет, а в голове начинает бледнеть и таять жуткий кошмар… Даже целых два кошмара, каким-то страшным образом, слившихся в один — мой ночной и… Реальный, который был здесь, на свалке, только… Только который из них больше реальный?..

— Зачем ты привозил меня сюда? — хрипло, но довольно спокойно спрашиваю я. Зачем надо было показывать мне это?

— Чтобы ты убедилось — я тут не при чем, — говорит он, глядя мне прямо в глаза, и я вижу в его глазах… Опять страх? Нет, не совсем, но… Какую-то странную неуверенность, растерянность. — Ты же знаешь меня, я не отморозок, а если уж приходится, то… Все мило, без увечий…

— Шилом в печень, и все дела, — кивая, буркает сидящий впереди охранник. — А такое… — он крутит башкой и прищелкивает языком.

— А кто? — спрашиваю я, возвращая ему пустой пластиковый стаканчик.

— Не знаю, — он берет у меня стаканчик, достает из мини-бара бутылку «Мартеля», наливает и залпом проглатывает, как водку. — Пока не знаю, но… Узнаю, да и не в этом дело. Мы… Мы не нашли дискеты.

Ага, соображаю я, дискеты вы не нашли, но раз искали, значит, наверняка, нашли фотографии, и теперь ты знаешь про Кота. Пробить личность по фотке для тебя — плевое дело, значит, ты знаешь, кто он такой, и… Нет, ты его не станешь трогать сейчас, потому что еще веришь мне, и в любом случае знаешь, что после Хорька я с Котом не виделась — наверняка прокачал по минутам, как я провела эти сутки. И я не встречусь с ним, пока не буду знать, что ты на свалке, а уж потом…

— Значит, плохо искали, — пожимаю я плечами. — Или Хорек заныкал ее так глубоко, что… Слушай, — изображаю я испуг, — а может, он сам передал ее… Понял, что со мной выйдет облом, что ни за что не соглашусь, и решил без ансамбля, сам-бля…