Беременная от моего друга - Ольга Джокер

— Синельников говорил, что здесь замечательная кухня, — произносит Ромка, наполняя один из бокалов вином, другой — яблочным соком.

— Да, паста просто пальчики оближешь, — соглашаюсь с ним.

По правде говоря, еда в горло совсем не лезет. Я откладываю столовые приборы в сторону, вытираю губы салфеткой, оставляя на ней алые следы и впервые за весь вечер смотрю в глаза Игнашеву.

Он красивый мужчина с правильными чертами лица. Хорошо сложен, со спортивным подтянутым телом. Ромка любит ухаживать за своей внешностью. Уверена, к нему выстроиться очередь желающих заполучить его сердце. Когда-нибудь он обязательно будет счастлив, но только не со мной.

— Ром, нам нужно поговорить, — начинаю я.

По спине пробегает легкий холодок, но пути назад больше нет.

— Точно, Аль! Мне тоже нужно сказать тебе кое-что важное, — спохватывается Ромка.

Он шарит руками по карманам и тут же выуживает бархатную коробочку из пиджака. Во рту образовывается огромный колючий ком, который мешает мне прямо сейчас сказать ему всю правду.

— Альбина, ты лучшая женщина, которую я встречал в своей жизни…

Он щелкает пальцами и дает знак официанту. Чёрт, что он ещё задумал? Я никогда не понимала громких признаний в любви на глазах у публики. Когда будущую невесту ставят перед сложнейшим выбором — согласиться в угоду толпе или отказать, рискнув быть заброшенной камнями и гневными осуждениеми.

— Стой, Ром, — перебиваю его, чтобы остановить порыв, который я, увы, не оценю. — Это важно. Просто выслушай меня, хорошо?

Рома кивает. Официант выносит в зал огромный букет цветов и ставит их за наш столик. Розы изумительно пахнут, но о запахе мне нужно думать в последнюю очередь. Важно сконцентрироваться на своих мыслях.

— Я благодарна тебе за дочь, Ром. Вика — это лучшее, что случилось в моей жизни, но я запуталась. Правда запуталась. Поэтому хочу немного свободы.

Игнашев хмурится. Улыбка медленно сползает с его лица, уголки губ ползут вниз. Разучилась я рвать на корю. Возможно это ещё не раз пригодится мне в жизни, но сейчас я ощущаю себя особенно гадко со всеми этими признаниями в любви и цветами, которые я не заслужила.

— Аль, ты сейчас серьезно? — произносит Рома после минутной паузы.

— Вполне, Ром. После возвращения из пансионата я бы хотела забрать свои вещи и перевезти их в свою квартиру.

— А Вика? — недоуменно спрашивает он.

— Она со мной, естественно. Прости, но это даже не обсуждается, Ром.

Его вопрос касаемо дочери задевает моё сердце. Как он мог вообще подумать о том, что я могу оставить свою малышку? Напряжение витает в воздухе. Кажется, вот-вот рванет, потому что мимика Романа меняется с невероятной скоростью — от недоумения до злости и наоборот.

— Ты… Это из-за Громова, да?

Я ничего не отвечаю, просто отвожу взгляд.

— Он изменял тебе направо и налево! Он бросил тебя, когда тебе было сложно! Забыла, Альбина? — в его голосе проскальзывают раздраженные нотки. — Забыла, как чуть вены себе не вскрыла из-за него? Да только я успел и спас тебя, обнаружив в ванной с лезвиями в руках?

Его слова бьют меня наотмашь. Всё это было в моей жизни, но я старательно хотела об этом забыть. На тот момент я действительно считала, что мне незачем жить — ребёнок, которого я ждала, родился с пороками развития несовместимыми с жизнью, а муж, которому я безотговорочно верила, изменил с другой. Только сейчас до меня доходит смысл слов Ромы. Если бы он не вбил в мою голову, что Илья — изменщик, всего того кошмара в моей жизни могло бы не быть…

— Он же не изменял мне, правда? — спрашиваю почти шепотом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Громов? Альбина, ты сейчас в адекватном состоянии? — по его эмоциям я не могу понять, врёт он или нет. Да это, впрочем, и не важно. — Ты же своими глазами всё видела!

— Всё? Нет, Ром. Я видела только то, что хотела видеть — конкретных доказательств у меня никогда не было.

Мы замолкаем. Пауза между нами пугающая и давящая. Наверное, на сегодняшний день мы всё друг другу сказали.

— Я пойду в номер? — спрашиваю, поднимаясь с места.

Игнашев поднимает на меня свои глаза, выглядит расстроенным и поникшим.

— Иди, Аля. Иди. Но хочу сказать тебе, что я так просто не сдамся, — произносит хрипловатым голосом. — У нас семья. У нас ребёнок. Я буду пытаться сохранить нас ради Вики. Знаю, что был не очень хорошим мужем, но уверен, что ещё не поздно что-либо исправить.

Он швыряет бархатную коробочку в стену, а я, ничего не ответив, выхожу из ресторана. Только пройдя несколько метров по морозной улице вспоминаю, что я не забрала свое пальто из гардеробной. Возвращаться туда не хочется, поэтому я иду по тропинке в одном тонком платье. Когда захожу в корпус, то чувствую, как отмерзает и оттаивает моё тело.

Альбина.

— Эй, новенькая! Подойди! — слышу голос Ани Ивановой — первой красавицы в моем новом классе.

Замираю на месте, снимаю с плеч рюкзак. Понимаю, что ничего хорошего сейчас не будет и лучше бы мне сбежать, но где гарантии того, что они не тронут меня завтра или послезавтра?

— Заглохла что ли? Подойди, я кому сказала! — голос Ани становится всё настойчивее.

Ноги не слушаются, становятся ватными, и я едва могу заставить себя идти. Аня стоит на заброшенном футбольном поле, мимо которого проходит моя дорога домой, в окружении таких же симпатичных и раскрепощённых девчонок, как и она.

В правой её руке тлеет тонкая сигарета, выражение лица дерзкое, с ноткой презрения ко мне. Я не ждала, что в классе меня примут с распростертыми объятиями, потому что не первый раз сменяю место жительства. Папа у меня военный, поэтому хочешь не хочешь, а переезжать приходится.

— Ты что-то хотела? — спрашиваю её.

Аня начинает громко смеяться. К ней тут же подключаются и остальные девочки. Громкий хохот начинает давить на нервную систему и барабанные перепонки, и всё, чего мне хочется на данный момент — тут же закрыть уши и заставить их замолчать. Но я понимаю, что их много, а я одна. И мне ни за что с ними не справиться.