Нерушимый 4 - Денис Ратманов

Следующий наш матч дома, 20 апреля, с ульяновским «Стартом», а потом — 26 с фаворитом сезона, «Целтниексом» в Риге. Никогда там не был, очень интересно побродить по городу.

Лиза выскользнула из постели, прошлепала в душ. Зашумела вода.

Было пусто, звонко, хорошо. Как всегда по утрам, хотелось продолжения банкета, но, во-первых, девушка торопилась, во-вторых… да нет никаких «во-вторых»! Есть здесь и сейчас.

«Самая красивая девушка в мире ходит голая по моей квартире». Потому я сделал то, что хочется — пошел к ней в душ, и все повторилось.

А потом я проводил ее на вокзал и, ожидая экспресс, мы стояли, обнявшись, и она дышала мне в ухо, а я понимал, что мало, было очень мало времени. Но ведь у нас вся жизнь впереди!

Было полвосьмого — полтора часа до тренировки, и я отправился домой, предполагая, что меня там ожидает допрос с пристрастием.

К тому моменту все проснулись, и я ощутил себя Микробом, возвращающимся после любовных похождений.

— О-о-о! — воскликнул Погосян. — Брат, ты вообще красавчик! Поздравляю! Было ведь? Точно вижу — было! Ну и как?

— Я такие вопросы не обсуждаю, — ответил я, раздеваясь.

Мика выскочил в прихожую.

— Где ты с ней познакомился? Там еще такие есть?

— Ты что, Рине изменить хочешь? — пошутил я и, когда он потух и загрустил, понял, что — неудачно.

Мика махнул рукой и брякнулся на диван.

— А-а, без толку. Я уже и так, и эдак. И это тебе на, и вот это, а она не видит. Или не хочет.

— Ты напор поубавь, — посоветовал Клык. — Пропади на неделю, она сама тебя искать начнет.

— Ой, да что бы ты понимал, — скривился Погосян.

— Я читал, как действовали гусары. Каждый вечер приходили и дарили даме розу, и так недели две. А потом исчезали.

— И? — спросил Микроб, рассматривающий газету, где, очевидно, были наши фотографии.

Обсуждать достоинства Лизы не хотелось, это только нас двоих касается. Потому я перевел тему на Сеченова:

— Помните того топтуна?

— Ну? — Микроб отложил газету и насторожился.

— Он, оказывается, конкретно меня искал. Мы с ним поговорили.

— Перекупить хотел? — проявил смекалку Клыков.

— Именно.

— И сколько предлагали? — спросил Погосян. — Что за команда?

— «Торпедо». Пол-ляма за выход в Премьер-лигу. А так условия — в два раза больше денег. Шесть тысяч за победу, шесть — зарплата.

Клыков присвистнул. Микроб подался вперед. Погосян отвесил челюсть и спросил:

— А ты?

— Не согласился, — пожал плечами я и объяснил свою позицию: — Потому что тут Димидко, Лев Витаутыч, вы, я к вам привык, вы мне нравитесь. Я ж сирота, а вы — моя семья. А там вдруг крысиная команда? Вдруг тренер — говно? Насчет полуляма и Премьер-лиги… не все ж от меня зависит. Где гарантия, что они пробьются? Вот в вас я уверен, вместе у нас все получится.

— Блин, я чуть не прослезился, — проворчал Микроб.

— И я, брат. Мы ж без тебя из Второй лиги не выберемся, — сказал Погосян и полез брататься.

А я подумал, что с Витаутовичем может обойтись и без договорняков, и без судейского беспредела.

— А вы бы пошли? — спросил Микроб, обращаясь к Погосяну и Клыку.

— Да ну нах, — сказал Мика. — Тут я в основе, и уверен, что в ней и останусь, а там не понравится что-то — и пошел на скамейку!

Подумав немного, Клык сказал:

— А я бы, наверное, пошел. Вам-то от этого ничего страшного, поставите на мое место другого, может, даже лучше будет.

— Клык, хватит прибедняться, — осадил его Микроб.

На Клыка напало красноречие, будто он последние дни копил-копил, и вот выплескивает:

— Я не прибедняюсь, а констатирую факт. Выше головы не прыгнешь, а так хоть, может, заработаю. Но ведь не позовут, потому что не звезда. Микробыч, вот тебя могут позвать. Что сам-то думаешь?

Микроб закрыл глаза и пропел:

— А мне нравится здесь, и мне хотелось бы остаться зде-есь… — Ненадолго смолкнув, он продолжил: — Я три команды сменил, везде какая-то говнина: то старики щемят, то свои же ломают, как Быков — Рябова, то тренеру на все пох и все пьют. Возня какая-то подковерная внутри команды, как у баб, и от одной мысли об этих рылах блевать охота, а не то что с ними в поле идти. А за такую команду, как наша, я бы и бесплатно играл.

Клыков, который все изучал статьи футбольных аналитиков и одновременно слушал нас, сменил тему:

— Двадцатого, когда со «Стартом» играем, мы опять в фаворе. Черт, не заработаешь.

— А в пятом туре? — поинтересовался Микроб. — Когда с «Целтниексом»?

Клык заулыбался.

— Если поставлю на нас, моя ставка вырастет в семь раз. Поставлю все.

— Ты полегче-то с играми, — проворчал Микроб.

— Никакого риска — просто ставь на своих, — Клык наконец оторвался от телефона. — Прикиньте, какой у меня будет стимул выиграть?

Парни скупили все газеты со статьями о нас, и стена над диваном превратилась в уголок славы «Титана». Гусак обещал принести флаг команды с Прометеем, а Микроб — сочинить гимн вместе с музыкой и кричалки, которые Левашов распространит среди футбольных фанатов.

Микроб уже начал сочинять, но результат пока никому не показывал.

На тренировку мы так и ходили вчетвером, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, только Микроб был какой-то хмурый. Погосян толкнул его в бок и спросил:

— Эй, ты чего? Все ж хорошо.

— В том-то и дело. Как затишье перед бурей. Как в оке циклона.

Я улыбнулся и сказал:

— У тебя что, депрессивный эпизод? Отмучились мы. Теперь только хорошо будет.

Микроб посмотрел пристально.

— Я не против, но… — он махнул рукой и замолчал.

Погосян покрутил пальцем у виска, Клык незаметно для Микроба кивнул, что согласен: Микроб псих.

А мои мысли то и дело перескакивали на Лизу, и рьяный боец каждый раз начинал реагировать. Он больше меня верил, что все по-настоящему. Я все искал в наших отношениях подвох.

В этот раз мы пришли раньше всех, на месте был только Димидко — он всегда приходил в полдесятого. Все так же весело переодевшись, мы влетели в конференц-зал, который с каждым днем все больше напоминал тренерскую. Димидко махнул нам, и мы уселись на галерке, в четвертом ряду.

А он остался стоять у стены, будто манекен. И я понял: что-то случилось, его глаза ввалились, плечи опущены, он старается не встречаться с нами взглядом.

Я подошел к магнитно-маркерной доске, расставил магниты, а сам прислушался к его желаниям. Больше всего на свете ему хотелось: бежать… убить… застрелиться… в