Урок криминалистики - Чингиз Абдуллаев

– Пытаюсь понять. Сын Керим абсолютно невозмутимо отреагировал на убийство Рагиба, словно ждал подобной трагедии. Зять тоже не выказал особого удивления. Роберт был скорее разозлен, чем испуган. Салхаб, который наверняка слышал выстрел, вообще не вышел из дома. Добавим Лиану, которая не просто посвящена во все секреты этой семьи, но уже помогала хозяину дома в не очень благовидном деле. Она много знает такого, о чем никто не должен был знать. И, наконец, Эсмира, известная нам очень напряженными отношениями с отцом и братом.

– Как ужасно. Получается, что все могли совершить подобное преступление.

– Салхаб не очень любит своего старшего брата, считая его виновным во всех своих бедах. У Роберта тоже есть причина ненавидеть Алхасова, учитывая тайные связи его жены с ним. Кроме того, Роберт был в курсе многих финансовых секретов Алхасова, так как Эльбрус часто проводил деньги через грузинский банк, где работает Роберт.

– В этом доме вообще есть люди, которые любят друг друга?

– Керим мог понять, что пришло время ему брать дело в свои руки, – продолжал Дронго. – Но то же самое мог понять и зять Алхасова, подстрекаемый своей супругой. Версий много, а истина, как обычно, только одна.

– Я думала, что подобные преступления бывают только у нас на Западе. Здесь должны были существовать более патриархальные, а значит, и моральные нравы.

– Ты уже говорила об этом. Не нужно недооценивать развитие цивилизации даже в самых патриархальных местах.

– По-твоему, развитие цивилизации обязательно приведет к полному забвению семейных ценностей? Отрицанию всяких моральных норм?

– Вот это как раз относится именно к западной цивилизации с ее доведенными до абсурда гипертрофированными либеральными идеями. Ты в курсе, что на Берлинском кинофестивале объявили: теперь не будет призов за лучшую женскую и лучшую мужскую роль. Призы будут присуждать независимо от пола. По-моему, искусственное игнорирование гендерных признаков как раз и нарушает эти самые гендерные нормы. Дальше – больше: открываются туалеты, куда могут зайти люди, не считающие себя мужчинами или женщинами. А расовая тема, доведенная в Соединенных Штатах до абсурда? Речь уже идет о том, чтобы запретить шахматы. Ведь там первый ход всегда делают белые фигуры. Массово сносят памятники южанам, многие из которых были порядочными людьми, настоящими патриотами страны. Расизм порочен по своей сути, но любая благородная идея может быть доведена до абсурда. Что сегодня и происходит. Я не говорю уже о том, как воспринимают в Штатах обычный комплимент женщине, за который можно запросто угодить за решетку. Попробуй только помочь даме выйти из машины или подать ей пальто. Боюсь, что все это в конце концов приведет либо к резкому росту консерватизма, либо к полному отрицанию всех выработанных человечеством правил и норм – религиозных, нравственных, семейных…

– Если будешь продолжать, я приду к выводу, что ты на стороне антиглобалистов, – пошутила Джил.

– Я на стороне здравого смысла. Ты знаешь мои принципы. Свобода – это не возможность делать все, что ты хочешь, не вседозволенность. Свобода – это когда никто не может заставить тебя делать то, что ты не хочешь. Это свобода твоего выбора, не ограниченная рамками никаких навязанных тебе доктрин. А когда меня загоняют в прокрустово ложе догм, я начинаю бунтовать.

Во многих европейских странах известный детектив Агаты Кристи «Десять негритят» переименовывают в «Их было десять», убирая вообще слово «негритят», которое вызывает у них отрицание. А как можно запрещать английский народный гимн, в котором есть гордые слова «мы не рабы». Оказывается, само упоминание этого слова кого-то оскорбляет. По-моему, дело доходит до маразма.

Я абсолютно искренне считаю, что сказать женщине комплимент или предложить встретиться понравившейся тебе особе – вовсе не оскорбление или вызов, а проявление симпатии, если не любви. Я считаю, что нужно пропускать даму вперед, помогать ей садиться в машину, подавать ей пальто и всячески о ней заботиться. Не вижу в этом ничего плохого. Я всегда выступал за свободу нравов. Человек имеет право встречаться с кем угодно и как угодно. Но он не должен навязывать свои взгляды и привычки другим, у которых своя свобода. Ведь свобода универсальное понятие. Вы имеете право жить как вам нравится, а я имею право жить как нравиться мне. Никто не имеет права устанавливать истину в последней инстанции. Поэтому важна не только жизнь черных. Важна жизнь каждого человека, независимо от цвета его кожи. Приоритеты должны быть универсальны. Каждый человек рожден свободным и имеет свои естественные права. А извиняться за рабство, которое было триста или двести лет назад, по-моему, несколько нелепо. Я белый человек, мои предки всегда жили на Кавказе и не имели никакого отношения к вывозу чернокожих людей из Африки на невольничьих суднах. Почему я обязан отвечать за поступки белых людей, совершенные в другие эпохи и в других странах? Увы, помимо прекрасных моментов в истории человечества, было множество ошибок и тяжких преступлений. Всё это давно осуждено. Теперь человечеству надо думать о том, чтобы не повторить этот кошмар в будущем, а не вынуждать всю планету каяться и извиняться друг перед другом за прошлое. У нас тогда и целой жизни не хватит на все эти извинения и покаяния…

Джил протянула Дронго халат и уточнила:

– И ты полагаешь, что тебя могут понять?

– Я уверен, что рано или поздно мы придем к пониманию необходимости свободы каждого человека, отсутствия претензий, уважения прав и равенства всех людей перед законом, независимо от его расовой, половой, религиозной, социальной принадлежности.

– И какое отношение это имеет к нашим проблемам в этом доме?

– Самое прямое. Нарушены основополагающие принципы, на которых держатся семьи в этой стране. Поэтому здесь все не так, как в традиционных семьях. И это приводит к трагедиям.

Внизу раздались сигналы приехавших автомобилей. Прибыли не только следователь и прокурор, но и полицейские машины оперативной группы. Дронго закончил одеваться и невесело усмехнулся.

– Кажется, мы все останемся без завтрака. Потерпишь?

– Конечно. Ничего страшного.

– Я постараюсь организовать тебе бутерброды, – пробормотал он, – только не открывай никому дверь.

Когда Дронго вышел в коридор, то увидел Лиану в длинном черном платье. Женщина с любопытством смотрела на него.

– Я слышала, что у нас снова убийство? – спросила она. Невозможно было не заметить ее волнения.

– Да. У пруда, – кивнул Дронго.

– Его действительно застрелили?

– Вам наверняка уже обо всем рассказал ваш супруг.

– Лишь в общих чертах. Он пошел вниз, чтобы узнать, когда будет завтрак.

– Не слишком ли цинично?

– По-моему, нет. Очень прозаично. Мы наверняка останемся без обеда, а может, и без ужина.

– Это вас сейчас больше всего волнует?

– Не я же сыщик, а вы, – мрачно ответила она. – А почему Джил все время запирается на ключ? Боитесь, что кто-то может войти в вашу комнату?