Смертельные тайны - Кэти Райх

– Из-за распределения пигмента я исключил и барсука. Исключил также…

– Кого вы не смогли исключить, сеньор Минос? – вмешался Галиано.

– Собаку. – Похоже, Миноса обидело то, что полицейскому не интересны волосы млекопитающих.

– Ay, Dios, – шумно выдохнул Галиано. – Как часто собачья шерсть встречается на одежде?

– О! Это весьма распространенный случай! – Сарказм Галиано прошел мимо Миноса. – Так что я решил проверить еще раз.

Эксперт подошел к одному из столов и достал с полки картонную папку.

– Исключив всех, кроме кошки и собаки, я проделал измерения и провел так называемый процентный анализ сердцевины.

Достав из папки распечатку, он положил ее рядом со мной.

– Поскольку собачьи и кошачьи волосы так часто встречаются на местах преступлений, я провел небольшое исследование, чтобы отличить одни от других. Измерив сотни собачьих и кошачьих волос, я составил базу данных.

Перевернув страницу, он показал на поточечный график, который пересекала диагональная линия, отделявшая десятки треугольников наверху от десятков кружков внизу. Лишь горстка символов пересекала метрический Рубикон.

– Я рассчитал процентное соотношение, разделив толщину сердцевины на толщину волоса. График отображает данную величину в процентах по отношению к толщине волоса в микронах. Как видите, за некоторыми исключениями, кошачьи значения выше некоторого порога, а собачьи – ниже.

– Что означает – в кошачьих волосах сердцевина относительно толще.

– Да, – широко улыбнулся Минос, словно довольный умной ученицей учитель.

Затем он показал на скопление звездочек среди множества треугольников над линией.

– Эти точки – значения для случайно выбранных волос из образца «Параисо». Каждое из них точно попадает в кошачью область.

Порывшись в папке, Минос извлек несколько цветных фотографий.

– Вы спрашивали про чешуйки, детектив. Мне хотелось получше взглянуть на строение поверхности, и я поместил волосы из образца под сканирующий электронный микроскоп.

Ученый протянул мне фотографию пять на семь дюймов. Галиано склонился над моим плечом.

– Это корневой конец волоса из «Параисо», увеличенный в четыреста раз. Взгляните на его поверхность.

– Похоже на пол в ванной, – сказал мой спутник.

Минос достал еще одну фотографию.

– А это чуть выше.

– Лепестки цветов.

– Превосходно, детектив. – На этот раз горделивая улыбка предназначалась Галиано. – То, что вы столь удачно описали, мы называем прогрессией чешуйчатого узора. В данном случае чешуйчатый узор от неправильной мозаики переходит к лепесткам.

Минос был мастером своего дела. Он отлично разбирался в волосах.

Снимок номер три. Теперь чешуйки напоминали соты с более грубыми краями.

– Это верхний конец волоса. Чешуйчатый узор представляет собой правильную мозаику. Его границы зазубрены сильнее.

– И как это все относится к собакам и кошкам? – спросил Галиано.

– У собак прогрессия чешуйчатого узора сильно варьируется, но, на мой взгляд, данная прогрессия уникальна для кошек.

– То есть волосы на джинсах – кошачьи, – подытожил детектив.

– Да.

– Все от одной и той же кошки? – спросила я.

– Не вижу причин считать иначе.

– Как насчет образца «Спектер»?

Минос перелистал папку.

– Номер четыре. – Улыбнулся мне. – Кошка.

– Значит, все волосы кошачьи. – Я ненадолго задумалась. – Образец «Параисо» соответствует какому-то из трех других?

– Вот тут – самое интересное.

Выбрав очередную страницу, Минос проглядел текст.

– В образце номер два средняя длина волос больше, чем в любом из трех других. – Он поднял взгляд. – Свыше пяти сантиметров, а это немало.

Вновь вернулся к отчету.

– К тому же они тоньше, хотя в остальных образцах жесткие. В поверхностной структуре каждого волоса наблюдается смесь правильной мозаики с ровными краями и коронообразных гладких чешуек.

Минос закрыл папку, но объяснять ничего не стал.

– И что все это значит, сеньор Минос? – спросила я.

– Образец номер два – от другой кошки, нежели остальные три. Думаю – но это лишь предположение, которого в отчете нет, – что кошка номер два персидской породы.

– А другие образцы – не от персидских кошек?

– Обычные короткошерстные.

– Но образец «Параисо» соответствует двум другим?

– Да, соответствует.

– Как помечен образец номер два?

Минос снова заглянул в папку:

– «Эдуардо».

– Это Лютик.

– Персидский? – одновременно спросили мы с Миносом.

Галиано кивнул.

– Значит, Лютик не имеет отношения к волосам из «Параисо», – сказала я.

– Персидская кошка не имеет отношения к волосам из «Параисо», – поправил Минос.

– Это ставит Лютика вне подозрений. Как насчет кошек Херарди или Спектеров?

– Явные кандидаты.

Я ощутила внезапный прилив оптимизма.

– Вместе с миллионом других короткошерстных кошек в Гватемале, – добавил он.

Оптимизм рухнул в пропасть, словно падающий лифт.

– Можете определить, соответствует ли один из других образцов волосам с джинсов? – спросил Галиано.

– Оба имеют сходные характеристики. На основе морфологии волос различить их невозможно.

– Как насчет ДНК? – спросила я.

– Думаю, это удастся сделать. – Минос бросил папку на стол, снял очки и начал протирать их полой халата. – Но не здесь.

– Почему?

– На анализ человеческих тканей очередь на полгода. Так что данных о кошачьем волосе вам придется ждать вечно.

Я лихорадочно размышляла, что делать, когда зазвонил телефон Галиано.

По мере того как он слушал, лицо его становилось все напряженнее.

– ¡Ay, Dios mio! Dónde?[40]

Почти минуту он молчал, затем наши взгляды встретились.

– Почему не позвонили раньше? – Детектив перешел на английский.

Долгая пауза.

– Хикай там?

Снова пауза.

– Мы едем.

В три часа дня улицы уже были забиты. Мигая огнями и ревя сиреной, Галиано лавировал среди уступающих дорогу водителей; ногу с педали газа не снимал, на перекрестках почти не притормаживал.