Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц

Разумеется, для всех непосвященных заправлял всем Сол Блум. Однако теперь, приходя в театр, он больше не трудился делать вид, будто он тут главный. Попыхивая сигарой в дальнем углу, Сол сиял как человек, заработавший достаточно денег для того, чтобы можно было удалиться от дел в двадцать пять лет. В дальнем углу я инашла его как-то вечером в конце мая. Сол наблюдал за тем, как музыканты исполняют мелодию, которая родилась у него в пресс-клубе. Поймав на себе мой взгляд, Сол жестом предложил мне выйти вместе с ним на улицу. Мы прошли мимо группы рабочих, от которых несло так, словно они пришли со скотобойни, и нырнули в комнату администрации театра, расположенную за прилавками с фесками и восточными ковриками. В этом уютном помещении главное место занимал массивный деревянный письменный стол. Сол плюхнулся в обитое нелепо пестрым гобеленом кресло, в конце девятнадцатого столетия выглядящее нормальной мебелью.

–Садись. Хочешь виски?– Вскочив с места, Сол достал бутылку из запертого ящика стола.

–Выпью немножко.

Сол плеснул виски в стаканы из матового стекла с эмблемой Колумбовой выставки.

–Асиль говорит, тебе нет равных по части костюмов. Тебя устраивает эта работа? Ты собираешься остаться у нас надолго?

Я внутренне напряглась, готовясь к тому, что Сол скажет что-нибудь скользкое и похотливое, однако он просто остановился, ожидая моего ответа.

–Конечно. Работа мне очень нравится.

–Ты landsman[35]?– склонил голову набок Сол.

Это слово на идише иногда использовал мой отец, но исключительно в шутливой форме. Мне еще не доводилось слышать, чтобы кто-либо произносил его так серьезно, как Сол. Когда я работала с анархистами вНью-Йорке, все старательно избегали говорить о том, что здесь сплошь евреи. Революция должна была уничтожить все религии, в том числе нашу.

–Да, но совсем немного,– сказала я.

–Возможно, для тебя это пустяки, но для них это серьезно.– Сол махнул на окно, указывая на толпы посетителей.– ВРоссии каждый день убивают наших единоверцев!

К такому разговору я совсем не была готова.

–Я… Да, я слышала о еврейских погромах.

–Я знаю, что говорят обо мне люди.– Сол сделал еще глоток виски.– Меня считают алчным еврейским бизнесменом. Я поставляю девушек Сатане или какому еще пугалу, в которого верят на этой неделе goyim[36].

–Определенно это полнейший бред.

–Я хочу, чтобы американцы узнали о культурах других народов. Они платят полдоллара за то, чтобы посмотреть на хорошенькую девочку, но при этом узнают немного о мире. Быть может, они съедят что-нибудь острое, приправленное восточными специями. Быть может, они убедятся в том, что у евреев нет рогов. Понимаешь, это не просто шоу-бизнес. Это политика.

Не отрывая от него взгляда, я молча кивнула. На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль, не является ли и он путешественником.

–Я знаю, что ты из «новых женщин». Ты хочешь носить штаны, хочешь, чтобы президентом стала женщина. Что ж, я ничего не имею против. Но не вздумай распространять слухи о том, что это сумасшедшее шоу для спиритистов и радикалов. Я уже иАсиль это сказал. Нас любят. Люди приходят в«Мидуэй» целыми семьями. Мы здесь зарабатываем деньги. Понятно?

–Хорошо. Но… Вы же думаете о политике?..

Вопросительно подняв густые черные брови, Сол постучал себя пальцем по виску.

–Изменить сознание человека можно, показав ему что-то хорошее.

С этим я не могла спорить, даже если б захотела. И он был моим боссом, а эта работа предоставляла великолепную возможность осуществить редактирование. Поэтому, еще раз кивнув, я последовала за Солом обратно в театр, где одна из танцовщиц во время танца с саблями случайно разорвала свой наряд.

Когда я не трудилась иголкой и ниткой, я наблюдала за зрителями. Новое появление последователей Комстока было лишь вопросом времени, и яхотела быть начеку. На сцену вышла Салина, а яслилась со стеной, завешанной плотными коврами и шторами. Весь театр был обтянут тканями, для того чтобы создать впечатление, будто зрители находятся в огромном шатре и наслаждаются представлением, которое дает встретившийся им в пустыне караван бродячих актеров. Хотя аудитория состояла по большей части из мужчин, встречались и дамы, вызывающе одинокие или же, наоборот, судорожно вцепившиеся в своих спутников. Узнавала ли я втолпе тех, кого уже видела во время предыдущих путешествий? Я напрягала глаза, всматриваясь в полумрак, стараясь различить знакомые черты под внушительными усами и бородами.

Я увидела пробирающуюся ко мне Асиль за минуту до того, как она шепнула мне на ухо:

–Ты должна прийти в«Персидский дворец». Немедленно!

Она буквально кипела.

Опасаясь еще одного выступления, подобного тому, что было в пресс-клубе, я поспешила с ней на ту сторону улицы. В отличие от «Алжирской деревни», «Персидский дворец» не претендовал на то, чтобы быть, как выразился Сол, «культурным». Перед входом на деревянном стуле стоял зазывала в лихо заломленной набекрень шляпе.

–Аравия – родина самых красивых темноглазых танцовщиц!– кричал он.– Ребята, хотите посмотреть на восточные драгоценности?

Он многозначительно подмигнул группе студентов, с нетерпением дожидавшихся начала вечернего представления. Заплатив по пятьдесят центов, мы сАсиль протиснулись мимо билетера, несмотря на его вялые попытки преградить нам путь. Оказавшись внутри, я поняла, почему нас пытались остановить. Среди зрителей, собравшихся в«Персидском дворце», женщин не было. Зал был украшен перьями, блестящей мишурой и зеркалами, как обыкновенный бурлеск-театр.

И тем не менее, пробираясь к нашим местам, я видела вокруг лишь толпу обыкновенных мужчин, по большей части подвыпивших, которые желали получить то, о чем впоследствии можно было бы пофантазировать. Здесь не было ни драк, ни речей о пороках.

–Зачем мы сюда пришли?– вопросительно посмотрела на Асиль я.

–Подожди, и ты все увидишь сама.– У нее был такой вид, будто она была готова кого-нибудь убить.

Вспыхнули огни рампы, и представление началось. На сцену вышла белая женщина в пышных юбках алжирской танцовщицы и кружевном корсете девушки из американского шоу. Светлые кудри ниспадали на шарф, неуклюже повязанный поверх носа и рта (жалкое подражание нелепым платкам, которые мы использовали в наших танцах). Затем заиграла музыка. Эту мелодию сочинил Сол, но кто-то положил на нее стишки, которые этому кому-то показались очень смешными:

Мне стало тошно. Как я правильно заподозрила еще в пресс-клубе, я стала свидетелем рождения мема и сейчас слышала один из первых его вариантов. Несколько раз высоко взмахнув ногами, танцовщица сорвала с себя шарф, открыв белое, обильно нарумяненное лицо. Затем она начала трясти бедрами, жутко пародируя танец Асиль. Восторженные крики зрителей оглушили нас. Мужчины топали ногами по липкому полу.