1612 год - Дмитрий Евдокимов

Снова ночами не спал Семен Годунов, ища через доносителей изменников. Так, были схвачены Василий Смирнов и Булгаков Меньшой за то, что на пиру пили за здоровье Димитрия. Казни одна за другой лишь усиливали ропот как среди знатных людей, так и среди простонародья. А с царем стали происходить странные вещи: столь щедрый во время нужды и голода, он сейчас, когда в стране установилось благополучие, стал вдруг чрезвычайно скуп: то и дело лично проверял не только свои сокровища, но и запасы продовольствия.

Летом под Москвой вдруг появилась яркая комета, давшая пищу разговорам на площадях. Кто-то уверял, будто видел два месяца одновременно, другой — три солнца. Неслыханные бури сносили кресты с церквей.

Борис, вызвав Афанасия Власьева, глубокой ночью отправился за толкованием этих явлений к старику астрологу, заточенному в башне. Астролог, показывая на противостояние звезд, начал выкрикивать какие-то фразы, размахивая руками как крыльями. Дьяк, перекрестившись, перевел:

— Говорит, Господь Бог этими звездами и кометой остерегает всех государей. Пусть царь остережется и внимательно смотрит за теми, кому доверяет, пусть велит крепко беречь границы от чужеземных гостей!

Перевел и осекся: уставился на него своими черными глазами Борис, думал о чем-то своем.

«Неужели дознался?» Липкая струйка потекла по спине Власьева. Ведь это с его помощью добрались до Льва Сапеги посланцы бояр…

Лев Иванович Сапега пребывал в состоянии крайней ярости. Он метался в распахнутой меховой мантии по залу с цветными стрельчатыми окнами своего родового замка, отшвыривая ногой то стул, то подвернувшуюся борзую, чертыхаясь, как пьяный пан в корчме.

Юрий Петровский стоял ни жив ни мертв, зная горячий нрав хозяина, который мог в запале и палашом приласкать.

Наконец Сапега остановился, уставясь на Петровского налитыми кровью глазами:

— Значит, так и сказал: не поеду к Сапеге, сам справлюсь?

— Мне, говорит, Юрий, помощь сам король обещал!

— Пся крев! Это все козни Адама Вишневецкого.

— Вишневецкий тут ни при чем. Он же сам попросил у вашей святости подтверждения, что Димитрий — истинный царевич. Что я и сделал по вашему поручению. Правда, чуть конфуз не случился…

— А что такое? Разве мог царевич не узнать тебя, своего воспитателя с детских лет?

— Конечно, узнал. И обрадовался, обниматься начал, всем представляет — вот мой дядька Юрий, сызмальства меня учивший грамматике да риторике. Да тут, как на грех, князь Адам начал меня выспрашивать, как удалось царевича от убийц спасти. А я толком и не знаю сию легенду. А князь, заподозрив чего-то, вдруг спрашивает, откуда, мол, я так хорошо польский язык знаю. Начал придумывать на ходу, что потом воевал в Ливонии, в плен попал, оттуда снова в Москву сбежал, нашел царевича, стал его воспитывать…

— Ну и поверил князь?

— Поверил, потому что тут Димитрий на выручку пришел, все так складно рассказал, всех, кто его убить должен был, назвал поименно.

— Так почему же, ответь мне, Димитрий вдруг нарушил наш уговор и отказался ехать сюда? Ведь он же знает, что надо дождаться смерти Бориса, что мы готовы дать ему вооруженный отряд, когда воцарится малолетний Федор. Есть у меня договоренность о поддержке и с московскими боярами. Что тому виной?

— Вы не поверите, князь, но виной тому любовь!

— Любовь? — вскричал князь как ужаленный. — Какая может быть любовь у этого сосунка?

— Именно потому, что он сосунок, такое и оказалось возможным. Ведь мальчик рос почти в заточении, с женщинами никогда не общался.

— Ну и что же?

— На нашу беду, когда я только еще собирался в дорогу к князю Вишневецкому, к Адаму приехал его тесть Юрий Мнишек.

— Как же, известный жулик и ловелас, — обронил с иронией Сапега. — Еще покойному королю любовниц поставлял, а заодно и казну королевскую доил нещадно.

— Вот-вот, это именно он. Привело его любопытство, а познакомившись с Димитрием, Мнишек понял, что открываются фантастические возможности сказочно разбогатеть. Ведь если Димитрий сядет на престол, те, кто будут рядом с ним, получат доступ к сокровищницам русских царей. У Юрия есть младшая дочь Марианна, вот он ее и познакомил с Димитрием.

— Что, красива? — с любопытством спросил Сапега.

— По-моему, не очень — маленького роста, чернявая, вертлявая. Но, видно, есть в этой паненке некий огонь, что зажигает сердца мужчин. Вокруг нее крутятся десятки самых знатных шляхтичей, хоть и знают, что невеста без приданого. Папенька-то весь в долгах! Вот он и выбирает жениха побогаче.

— Так и Димитрий без гроша ломаного в кармане!

— Это его не смутило. Наоборот, где-то снова занял, думаю, что у того же Вишневецкого, и Димитрия золотом снабдил, нарядил как следует, подарил роскошный экипаж. Димитрий явился в замок Мнишеков на бал как истинный царевич. И куда вся неуклюжесть его девалась! Будто всю жизнь кадриль да мазурку отплясывал. Увидел он Марианну — Марину и влюбился с первого взгляда. В тот же вечер к отцу ее бросился — просил отдать Марину в жены. Юрию того и надо — сразу условия выставил: во-первых, чтоб царевич тайно перешел в католическую веру, во-вторых, как взойдет на престол, Юрию миллион злотых вручил, в-третьих, чтоб отвел ему во владение всю Северскую землю. Только тогда Димитрий получит руку Марины.

— Губа не дура! Ах, стервец, пся крев! — снова начал ругаться Сапега. — Ну, а что мальчик?

— Димитрий на все безропотно согласился. После того Мнишек повез царевича к королю. Сигизмунд сам имел тяжелое детство — родился в тюрьме, долго был гоним, потому отнесся к несчастному с сердечным участием. А когда Димитрий и королю пообещал почитай половину России…

— Экая щедрость на чужое, — усмехнулся канцлер. — Помнится, он и мне многое обещал, да не спешит выполнять…

— А я не думаю, что он собирается выполнять и то, что обещал королю и Мнишеку, — поддакнул Петровский. — Я его с детства знаю, этот малец только с виду простодушен… Короче, король пообещал и денег и не препятствовал, чтобы шляхтичи шли под знамена царевича.

— Ну, этому мы помешаем, — нахмурился Сапега. — Не прощаю измены. Скоро будет сейм, так я выступлю и объявлю, что это самозванец и что война с Россией для нас гибельна. Уверен, что меня и гетман наш великий, Ян Замойский, поддержит. Я проучу этого щенка!

Уже успокоившись, Сапега наполнил вином два бокала, один из них протянул Петровскому:

— Давай выпьем, ты, чай, устал в пути. Жаль, конечно, что разрушились наши многолетние планы. Но я думаю, что мы найдем другого достойного претендента на русский престол, когда умрет Борис. А где сейчас этот мальчишка?

— Сейчас им занялись по поручению короля два иезуита. Сигизмунд, как и папа римский, мечтает обратить Россию в истинную веру.

— Это еще один шаг к его падению! — покачал головой Сапега. — Стоит русским узнать, что он изменил православию, они все отвернутся от него. Впрочем, уверен, дело до этого не дойдет, не видать ему войска польского как своих ушей!